этот вопрос, Мехрес.

— Твой голос кажется мне знакомым.

Она вышла из тени и показала князю своё лицо в свете светильника. Князь попятился назад и побледнел. Женщина эта умерла три года назад, и он сам запечатал вход в её гробницу!

Ныне она был в каласирисе27 из золотых нитей, а её пышные волосы стягивал все тот же золотой обруч с шипами, что некогда убил её.

— Ранаи? — спросил он. — Ты дух умершей, пришедший мучить меня?

— Я пришла к тебе, Мехрес, ибо ты часто ночами звал меня к себе.

— Но ты мертва!

Она подошла к нему ближе и прикоснулась рукой к шее. Так она делала, когда была жива.

— Ты чувствуешь тепло моих пальцев, Мехрес?

— Да. Но на твоей голове…

— Тот обруч из золота, который ты мне подарил тогда. Ты пожелал, чтобы я надела его, и я исполнила твою волю.

— Это убило тебя.

Мехрес вспомнил, как она вышла к нему в этом украшении. Она еще не знала, каким ядом он отравил обруч. Заклинатель обещал, что Ранаи умрет быстро. Но все произошло не так. Он никогда не забудет, как светловолосая ливийская женщина вздрогнула и как темные пятна стали покрывать её прекрасное лицо.

— Ты приказал убить меня, Мехрес. Ты призвал заклинателя, и он отравил небольшие щипы в моем обруче, и проклятие Сета огнем охватило мою голову. Ты приговорил меня к страшной казни.

— Нет. Я не желал, чтобы ты мучилась, Ранаи. Я хотел тебе легкой смерти. Но даже сам заклинатель не знал, как подействует на тебя сила Сета.

Она стояла пред ним живая и блики от светильников играли на её светлой коже.

— Откуда ты пришла, Ранаи? Кто отпустил тебя?

— Гробница не способна удержать ту, кто стремится к любимому. Я умерла невинной. Твои приближенные оклеветали меня. Они не хотели для меня места рядом с их князем.

— Но сам заклинатель подтвердил, что ты была с воином моей охраны.

— Ты хочешь сейчас узнать правду, Мехрес? — спросила красавица.

— Да.

— Тогда призови своего первого бальзамировщика. Ведь это ему ты отдал тогда мое тело.

— И что он сможет подтвердить?

— Мою невинность, Мехрес.

— Бальзамировщик? Но как?

— Ты не знаешь о страсти твоего первого бальзамировщика?

Мехрес удивился еще больше:

— Какой страсти?

— Он неравнодушен к телам знатных женщин. И он тайно пользуется ими перед тем, как приступить к своей работе28. Ты понимаешь, о чем я?

— Может ли это быть?

— Я знаю тайное, Мехрес. И он знает, что я была девственницей в тот день, когда ему доставили мое тело.

— Но он знал, за что я приговорил тебя, Ранаи! Почему же он не сказал!

— Как он мог это сказать? Тогда ему нужно было признаться в своем тайном пороке. Он не мог этого сделать, Мехрес.

Номарх нома Черная Собака развернулся и выбежал из своих покоев.

— Господин! — перед ним вырос слуга.

— Так ты охраняешь своего господина? Как она могла пройти?

— Она, мой господин? — не понял Мехреса слуга.

— Женщина, что находится в моих покоях! Она вошла совершенно свободно! Никто не задержал её!

— Но это невозможно, мой господин. Никто не мог пройти к тебе, ибо за теми дверьми стоит охрана — десять воинов твоей стражи.

Мехрес приказал слуге следовать за ним, и они вернулись в его покой. Но никакой женщины там не было.

— Здесь никого нет, мой господин.

— Но где она? Она была здесь!

— Кто, мой господин?

Князь не ответил на вопрос, а отдал приказ:

— Призвать ко мне первого бальзамировщика княжества!

— Что, мой господин?

— Моего бальзамировщика сюда!

— В этот час, мой господин?

— Разыскать его немедленно и доставить сюда! Это мой приказ!

— Да, господин, — слуга удалился.

Поведение князя обеспокоило его…

****

Заклинатель явился во дворец вовремя. Он увидел лицо раба, который вышел из покоев наместника.

— Погоди-ка, раб! — служитель некрополя схватил его за рукав.

— Как смеешь ты задерживать меня? — спросил слуга. — Я выполняю приказ князя! Эй! Стража!

Два воина сразу бросились к нему.

— Взять этого человека! Он посмел повысить голос в доме великого господина и тронуть его слугу! Вышвырните его из дворца!

— Погоди, добрый человек! — взмолился заклинатель. — Я прошу у тебя прощения. Я повел себя недостойно. Но тревожные вести заставили меня это сделать.

Слуга приказал стражникам:

— Отпустите его.

Те выполнили приказ, и отошли в сторону.

— И что за вести ты принес?

— Я заклинатель из некрополя, недавно был призван князем во дворец. И князь приказал мне явиться, если что-то случится.

— И что случилось?

— Страшное может произойти. Но вначале расскажи мне, не произошло ли чего в покоях князя?

— Произошло?

— Я видел твое лицо, когда ты вышел и подумал, что случилось нечто нехорошее.

— Тебя это не касается, заклинатель.

— Но это грозит князю бедами. Потому я и здесь. Скажи мне, что произошло?

— Князь желает видеть в своих покоях первого бальзамировщика.

— Зачем? — удивился заклинатель.

— Могу ли я это знать? Я лишь раб своего господина. Я не смею задавать ему вопросов.

— Ничего не понимаю. Зачем ему бальзамировщик? Кто-то умер?

— Насколько я знаю — нет. Но князь срочно желает видеть первого бальзамировщика. И он разгневается, если я его не найду.

Слуга ушел. Заклинатель попросил доложить о себе князю. Но десятник охраны не стал этого делать. Наместник Сака был в гневе, и он не захотел его беспокоить.

— Но мне нужно срочно увидеть великого господина! — настаивал заклинатель.

— У меня строгий приказ — не пускать никого! — сказал десятник. — Подожди, когда наш сотник сменит посты. Может быть, он решится доложить о тебе.

* * *

Сака. Храм Инпута.

Первый жрец бога ядов и лекарств Инпута оказался между двух огней. С одной стороны гиксы и вельможи что держали их строну, с другой те, кто выбрал строну египтян. И если правы последние, то скоро здесь будет армия фараона Яхмоса. И что будет тогда? Вот вопрос, который его мучил.

Царь Хамуду из Авара снова в силе, особенно после того как египтяне отступили от крепости Гнездо Азиатов. Север снова подчиняется великому гику. Но вот надолго ли?

Из тени выступил человек в темной накидке. Это был тот, кого жрец Инпута ждал.

— Привет тебе, верховный жрец.

— И тебе посланец Фив.

— Тебя мучают сомнения? Тогда я привез тебе откровения оракула Амона.

Жрец Инпута захотел засмеяться в ответ, но сдержался. Он хорошо знал, что оракул Амона говорил то, что выгодно жрецам Солнца в Фивах.

— Я даже знаю, что говорят откровения оракула, — вежливо сказал служитель Инпута. — Фараон Юга победит.

— Так и