Авис удивился, что Рубер чередовал имена и прозвища.

— Босс был гладиатором — видел бы ты его мышцы, — продолжил Грюнвальд, — но все остальные стали слугами. Однажды мы решили, что с нас хватит, и сбежали из тюрьмы. Мы угнали лодку и улетели в сторону ближайшего имперского мира. За наше спасение стоит благодарить Пикселя — его родители были конструкторами кораблей и научили его управлять всякими посудинами и разбираться в гиперпространстве. А потом наши пути, к сожалению, разошлись. Вместе со мной в Замок из наших попали только Цапфер и Хелен, остальным это не надо было.

Друзья шли по длинной галерее с высоким потолком. Справа от них висели движущиеся портреты знаменитых Лордов и Леди Разрушения, а слева тянулись ряды готических окон, за которыми виднелся космос.

— А как вы сюда попали? — поинтересовался Авис.

— Ты мне порой напоминаешь Лейбу, Карл. Такой же мягкотелый, хороший дворянин. Увы, Лейба погиб во время побега — славный был человек. А вот Дэниел Цапфер лучше бы не выжил. Скользкий тип. Ещё раньше он был знаком с Валдоро: они породнились на почве всяких сектантских штучек типа поля сознания и всего такого. О, кстати, вот и Цапфер с Хелен.

Фридрих показал на одно из окон в галерее. На толстом каменном подоконнике сидели два человека. Рыжий кудрявый юноша в сиреневой рубашке и чёрных блестящих брюках оживлённо беседовал со светловолосой девушкой в салатовом платье, расшитом узорами трав и цветов. Он попытался поцеловать её, но тщетно — она его резко одёрнула.

— Я не хочу тебя больше видеть, сволочь! — услышал Карл её крик.

— Это неудивительно, — с умным видом заметил Фридрих, — Цапфер — тот ещё придурок. Решает все свои проблемы за счёт других и с головой уходит во всякие идиотские теории. Хелен всегда его презирала — она любит Пикселя.

— А это имя? — спросил Карл.

— Нет, прозвище. Он ещё в тюрьме себя так называл. Полнейшая посредственность, ну просто эталон вечной серости. Почему таким прекрасным девушкам всегда нравятся какие-то Пиксели? — на миг глаза Грюнвальда стали печальными, — она красива не только снаружи, но и внутри, а такое бывает очень редко. Храбрость, решительность, духовность. «Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть» — так она говорит. Хотя я сомневаюсь, что это она сама придумала. Она зачитывается книгами вроде «Властелина Колец».

— А что это?

— Одна древняя книга. Я тоже читал и тебе советую. Она как раз о борьбе добра со злом — мы же сами этим и занимаемся. Увы, потом Пиксель вместе с Боссом и остальными ушёл в Имперский Флот. Ну, а Хелен до недавнего была вынуждена терпеть Цапфера — поначалу она дружила здесь только с ним, не считая меня. Но теперь она нашла себе новых друзей. Что ж, я рад за неё.

Цапфер исчез, а Хелен ушла в компании четырёх парней в одежде с такими же, как у неё, природными мотивами. Один из них нёс гитару. Заметив Грюнвальда вдалеке, Хелен подмигнула ему.

— Прям мыльная опера какая-то, — заметил Карл.

— А ты думал? — поднял бровь Фридрих.

Рубер вечерами сидел в комнате Ависа, и они вместе изучали сеть Тёмного Замка — с первого сентября браузер больше не ворчал. Несмотря на своеобразный стиль многих публикаций, Карл нашёл там много полезной информации из разных областей. А однажды Грюнвальд принёс ему карту памяти и запустил игру, в которой он узнал «Паладина Добра». Но вместо борца за справедливость в белых сверкающих доспехах он увидел на мониторе орды Зла.

— Я взломал код, и теперь можно играть и за злые силы, — пояснил Рубер — я даже написал для них кампанию. Вот, полюбуйся, — он нажал на кнопку «Старт».

Тёмный Властелин в чёрных доспехах, покрытых шипами, ревел узнаваемым голосом Фридриха:

— Склонитесь предо мною, смертные, ибо пришло время Тьмы!

Авис расхохотался — он не мог смотреть без смеха на персонажа игры, озвученного другом.

— Жаль, что по «Властелину Колец» нет игр, — сказал уже настоящий Грюнвальд.

— Может, и были, но давно утеряны? — предположил Карл.

— Кстати, напомни мне принести книжку. Она есть в сети, но не знаю, как тебе, а мне больше нравится бумажный носитель.

У Карла порой возникало ощущение, что его друг что-то недоговаривает. Он иногда произносил фразы вроде «Тебе этого не понять», «Тебе это знать рано». Карла сильно раздражала эта напускная загадочность, но Фридрих вечно увиливал от ответов на его вопросы.

— Когда-нибудь я тебе всё расскажу, — обещал Грюнвальд.

Но всё же продержал Ависа в неведении вплоть до конца первого учебного года. В конце концов Рубер собрался рассказать обо всём другу сразу же после того, как они обрушат мост на флимузин Хонорика и сдадут зачёт по мятежеведению. Когда довольные результатами друзья попрощались с Леди Ребеллией, сняли костюмы с датчиками и надели обычную одежду, они направились в корпус общежитий. Грюнвальд остановился у своей комнаты, открыл дверь и произнёс:

— Заходи, Карл. Пришло время всё узнать.

Глава 10

Любовь и «Логика»

Комната Фридриха мало отличалась от жилья Карла, только выглядела более захламлённой и запущенной. Столов было два — на одном лежали вразброс книги и стоял компьютер, а на другом Авис увидел модель здания. Архитектурой оно походило на «алмазовки» — небоскрёбы, построенные на Великородине в эпоху Айнура Алмазова. Они долгое время были символом ВССМ — белые величественные башни, украшенные статуями и позолоченными секаторами. После империализации здания покрасили в серый цвет, а всю старую символику заменили ангелами, орлами и буквами «I».

Белые шпили миниатюрной «алмазовки» были соединены мостиками, а посередине возвышалась главная башня, украшенная крылатой статуей. Карл пригляделся и заметил, что модель была собрана из пупырчатых пластиковых деталей. Этот конструктор был известен ещё на Древней Земле, где назывался «ЛЕГО».

— Это мой проект — Дворец Справедливости, — не без гордости сказал Фридрих, — часть более общего проекта «Логика».

— И ты всё время над этим работал? — изумлённо спросил Карл.

— Да, с тех пор, как оказался в Замке.

— И ты угрохал все деньги на конструктор?

— Ну, мне столько шмотья не надо, как тебе,