Шрифт:
Закладка:
Арсения вдруг затошнило, закружилась голова. Ему захотелось освободиться от гаджета, но тот как будто прилип к ладони. Дымок между тем начал приобретать очертания скелета, который увеличивался в размерах, и вот он уже ростом с Булдыгерова- младшего, полуистлевшая одежда, прикрывающая ребра, колышется, хотя нет ни малейшего дуновения ветерка, кости рук тянутся к нему, и вот уже ледяные пальцы почти касаются его руки… Еще немного и…
На какое-то мгновение Сеньке вдруг показалось, что в воздухе зарябило, привычный пейзаж потускнел, и на его фоне начал проявляться зал, который он только что видел на экране. Дурнота подступила к горлу. Арсений понял, что еще немного, и ледяные пальцы втянут его в изображенную на экране картинку. Он сделал усилие над собой и помчался, не разбирая дороги.
Он бежал и бежал и боялся обернуться, да и зачем, когда позади слышен громкий топот – бум-бум-бум!
Потом стало тихо. Сенька обернулся – никого, но он все равно продолжал бежать по Березовке до тех пор, пока хватало сил. Остановился, отдышался и увидел, что продолжает держать в руке смартфон. Почувствовав, что гаджет отлип от ладони, Арсений недолго думая размахнулся, швырнул его в первый попавшийся огород и помчался дальше.
…Булдыгеров-младший пришел в себя возле висячего моста. Речка Березовка от жары превратилась в жалкий ручеек. Таким же жалким чувствовал себя и Арсений. И вовсе не от того, что за ним гнался какой-то призрак, вылезший из смартфона, – а от того, что обо всем, что с ним произошло, некому рассказать! Вон, даже Ритка Семикотова, которая всегда держалась обособленно, теперь дружит с Никитой, Князевой, Грязевой и Зюзевой. Да еще краснощекая Дунька у нее живет.
Арсений вспомнил про Зюзеву, Князеву и Грязеву. Разругались они, чуть ли не подрались и – снова вместе. А как смешно было, когда Зюзева толкнула Грязеву в лужу, а потом – Грязева затащила в эту лужу Зюзеву!
В носу у Арсения засвербело, в глазах появилось что-то такое, что захотелось поморгать. Неужели… слезы?
Арсений понял: да, слезы. И слезы от того, что ему не только не с кем поделиться новостями, но даже в лужу столкнуть его некому.
Пелагея ушла в кухню. Рита осталась одна.
«В зал войдешь – иди вдоль стеночек», – вспомнила она напутствие Пелагеи.
Размышлять, где он находится, не пришлось: там, в конце коридора, был виден свет, оттуда доносились веселые голоса. Понятно: шли приготовления к приезду гостей.
Рита вошла в зал и, как сказала Пелагея, по стеночке добралась до окна и спряталась за штору. Ее никто и не заметил: каждый был занят делом.
Осторожно высунувшись из-за портьеры, Рита обозревала помещение.
Да, это тот самый, с огромными зеркалами зал, из которого она и перенеслась больше, чем на 100 лет назад! Во-он там еще совсем недавно стояли они с Никитой, Лерой и группой японских туристов. А в другой стороне – цветное витражное окно с поражающим дьявола Архангелом Михаилом. Рита взглянула на него, и ей опять показалось, что их взгляды на мгновенье встретились.
В зале кипела работа. Несколько мальчиков лет десяти, ползая на коленях, натирали паркет, в правом углу три девушки в длинных синих платьях, белоснежных фартучках и красивых кокошниках на голове (впрочем, все девушки здесь были одеты так же) проворно снимали чехлы с дивана и кресел. Человек пять протирали зеркала, а еще две девушки, стоя на высоких раскладных лестницах, убирали пыль с портретов знаменитых личностей, которыми были увешены все стены. Рите показалось, что они протирают портреты не полностью, а только глаза. Может, только показалось?
Мимо нее прошел средних лет мужчина в белоснежной сорочке и длинном, чуть ли не до колен, пиджаке и устремился в другой конец зала, туда, где девушки вытирали пыль с портретов. Постоял немного, что-то сказал и вышел. По манере держаться Рита поняла, что это – начальник, но как она ни напрягала слух, до нее не долетело ни слова, а ей так почему-то хотелось узнать, что он им говорил! Какой-то нескладный парень, которого кто-то назвал Степкой, натирал подсвечники у этих самых… Кан… Кан…
Пока Рита пыталась вспомнить, как этот подсвечник все-таки называется, ее чуть было не ударил длиннющей лестницей влетевший в зал долговязый парень.
– Доброго здравия! – громко и весело сказал он, и по залу будто пронесся свежий ветерок: все оживились, заговорили, и, кажется, работать стали быстрее. Рите показалось, что некоторые девушки как-то особенно радуются его появлению. «Влюблены в него, что ли», – подумала она.
Парень тем временем быстро поставил лестницу и, подхватив корзину (Рита и не заметила, что он притащил еще и ее) чуть ли не мгновенно поднялся под самый потолок, туда, где висела огромная хрустальная люстра.
– Эй, кто знает, сколько здесь свечей? – спросил он, глядя на всех сверху вниз.
– 30! – пискнул один из полотеров.
– Темнота! – засмеялся парень. – 270 не хочешь?
– Ни фига себе! И ты че, во все подсвечники будешь свечи заталкивать?
– А че бы я сюда полез? Конечно! Перед балом останется их только зажечь – и все. Ну ты работай, работай! Вон у тебя впереди еще целая зала!
Вдруг совсем рядом Рита услышала тихий голос, почти шепот – она и не заметила, как около нее оказались две девушки.
– Ну, че хотела сказать-то?
– Она опять Петьку к себе переманила! – сказала одна из них плачущим голосом.
– А он?
– Да что он? Теперь ей, а не мне леденцы носит! Я ее ненавижу, ненавижу! Так и хочется ножницы в бок воткнуть!
– Ой, да плюнь ты на этого Петьку! Тоже мне, нашла, о чем печалиться! Тут такое творится, а ты – Петька, Петька!
– А че, че творится то?
– То, что дочь Евстафия Митрофановича при смерти, знаешь?
– Так кто ж этого не знает? Конечно, знаю!
– А почему?
– Да говорят, простудилась сильно на балконе, что ли…
– Ерунда! Мне Файка сказала, что из-за зеркала все это…
– Как из-за зеркала?
– Ну прикинь: как только зеркало появилось, так она стала чахнуть…
– Постой… А ну-ка… Точно!
– Ну и вот, прикинь… Позавчера ночью я подошла к комнате Лизаветы Евстафьевны…
– Зачем?
– Да Файка сказала: пойди, глянь, с ума сойдешь!
– Ну и…
– Т-сс, по-моему, Акулина идет!
И точно – из коридора послышалось грозное карканье, уже знакомое Рите, и быстрые шаги.
Стоящие рядом с ней девушки замерли:
– Побежали!
– Стой, может, не заметит!
В зале сразу же стало тихо.
– Так… – Рита полностью спряталась за занавеску и теперь могла только слышать. Шаги приближались к центру зала. – Прошлась я вчера вечером по дворцу, – все смолкли – наступила тишина, – и была приятно удивлена тем, что, наконец-то свечи горят только в дежурных канделябрах (канделябрах, точно! Вот оно, слово, обрадовалась Рита), причем – желтые, а не белые. Значит, можешь, Петька, быть человеком?
