Шрифт:
Закладка:
Персефона вернулась домой и больше не покидала его. Она тосковала, и природа грустила вместе с ней — желтела зелень, плакали дожди, осенние ветра дули со всех сторон, приближая зиму.
С первым снегом Персефона спустилась в царство Теней. Она спешила туда так, что не нашла время отправить послание о возвращении, ей хотелось увидеть его лично как можно скорее, обнять его, быть с ним. Асклаф приветственно вышел ей навстречу, но она лишь бросила короткое: «потом!», — и поспешила дальше. Аид был в спальне Персефоны, где с момента её ухода ничего не цвело, зато хранило их общие воспоминания, и он проводил время там — в единственном месте, которое казалось ему ближе всего к ней.
Персефона ворвалась к нему и застыла на пороге, тяжело дыша, словно весь путь сюда прошла пешком… Он медленно повернулся к ней. Один удар сердца, второй, и вот они в порыве чувств в два шага сокращают расстояние, разделяющее их, и падают в объятья друг друга как в источник с живой водой.
— Без тебя здесь было темно и пусто, — прошептал он.
— Без тебя темно и пусто было в моём сердце… — ответила она.
(наши дни)
Лина проснулась в слезах. Теперь воспоминания приходили к ней каждый раз, как она засыпала, и каждый раз приносили ей нечто новое — такое, отчего её сердце не могло не чувствовать, не могло не болеть. Тот Аид, которого она знала сейчас, казался ей бледной тенью прошлого и больше похожим на того, каким его любили изображать смертные. Холодный, равнодушный, отстранённый… иногда злой. Что могло случиться с ним тогда? Что произошло с ним за годы в темнице? Всё чаще Лина думала, что обязана понять, обязана выяснить всё, чтобы не допустить ошибки. Убийство одного из великой троицы грозило пошатнуть мироздание, и она не верила, что «Протект» и Зевс этого не понимают.
__________________________________
*Одна луна (прошла, осталась) — обозначение одного месяца, используемое в древности. Одна луна — один лунный цикл.
Глава 8. Позволь им спокойно завершить свой путь
Старое кафе в Париже тёплым вечером уходящего лета было переполнено посетителями. На открытом корте за одним из столиков сидела немолодая пара: мужчина и женщина выглядели обеспокоенно и даже вздрогнули, когда официант принёс им чай и круассаны. Отличающиеся друг от друга как Инь и Ян, они поразительно дополняли друг друга во всём, словно когда-то давно были единым целым. Светловолосый голубоглазый мужчина неловко вынул салфетку из подставки и передал женщине, темноволосой и кареглазой.
— Август так и не ответил, — она взяла салфетку дрожащей рукой и посмотрела на него. В её больших глазах отразился его собственный страх, — мы больше не можем здесь оставаться, время почти истекло, ОН должен знать правду.
— Август никогда нас не подводил, он твой хранитель, и объявится. Сейчас я больше беспокоюсь за Лану, — ответил мужчина, — наша младшая дочь в большей опасности, чем старшая. Может, сначала найдём её?
— Нет, Марк. Чтобы спасти Лану, мы сами должны выжить, иначе не спасём никого. Разве ты не чувствуешь? Они повсюду!
— Чувствую, но за мелкую беспокоюсь сильно. А ты разве нет, Ариана? Тебе за неё не страшно?
— Нам известна её судьба с той поры, как нити Мойр свели нас с Гефестом. Она будет в порядке, ты же знаешь, её время ещё не пришло… — Ариана немного помолчала и вздохнула. — А что сказала твоя мать? Она будет помогать?
Марк отрицательно покачал головой.
— Нет. Но и мешать не станет. Артемида на стороне противников смены времён года… — он отвернулся и посмотрел на убегающую вдаль улицу, где ночные тени уже заполнили уголки под крышами и навесами. — А что говорит Клессандра?
Ариана отвлеклась на салфетку и стала рвать её на мелкие кусочки, чтобы успокоиться. Она не хотела озвучивать мужу самую важную причину, почему они не могут помочь Лане прямо сейчас, но и молчать больше не могла.
— Клессандру сместили, ссылаясь на её неподготовленность, она сказала, что останется во дворце отца до новых распоряжений. На должность главы вернулся Деймос. Теперь «Протект» разыскивает нас как сообщников Лины, и боюсь, что Август…
— Деймос!? — возмутился Марк. — Сын Ареса! Снова! Тогда я не удивлён, что он объявил нас в розыск. Как ещё головы не приказал принести!
— Нам необходимо доставить информацию ЕМУ. Нужно предупредить до того, как случится непоправимое, тем более, если мои догадки насчёт Августа верны…
На лице Марка появилось выражение глубокого сомнения.
— Не доверяешь хранителю? Ты серьёзно? Думаешь, он тебя предаст?
— Опасность всегда там, где её не ждёшь. Интуиция говорит, что мы можем верить только Гефесту и… Допиваем кофе и выдвигаемся, сейчас или никогда.
Их взгляды встретились, и Марк, после небольшой паузы, кивнул.
Они оплатили счёт и, стараясь казаться обычными людьми, покинули кафе. Первое время шли по освещённой набережной, затем незаметно нырнули в узкий переулок между домами и, взявшись за руки, собрались перемещаться, однако что-то помешало им. Воздух загустел, и золотые нити ближайших дорог померкли. На переулок опустилась непроглядная тьма, но тот, кто устроил им засаду, оказался темнее тьмы. Он возник в нескольких шагах перед ними — судя по очертаниям, на нём была современная мантия с объёмным капюшоном и сапоги на высокой подошве с металлическими набивками.
— Кто ты? — крикнул Марк в темноту.
Незнакомец не ответил.
— Марк, — предупреждающе произнесла Ариана и сжала его руку крепче. Интуитивно она различала движения незнакомца, как он приоткрывает мантию и что-то достаёт из-под неё, скрестив руки.
Ариана поняла.
Даже самый глупый полубог мог узнать свечение божественных зёрен Деметры, а это значило, что перед ними стоял не кто иной, как младший сын Деметры, Амфитеус.
— Марк, осторожно! — Ариана отпустила мужа, раскинула руки в стороны и в мгновение сформировала из воздуха два ярких клинка. Они сияли золотом в её руках и тускло освещали стены зданий. — Ты не посмеешь! — обратилась она к незнакомцу.
Тот усмехнулся. Несколько ударов сердца, и вот оно замирает и падает вниз, когда из двух маленьких стволов вылетают золотые пули — они раскручиваются в воздухе и мчаться на Ариану. Марк не успевает среагировать… Пули разносят в щепки клинки Арианы и влетают ей в грудь, слишком поздно напоминая, что божественные зёрна
