Шрифт:
Закладка:
Зал Собраний был переполнен богами, их голоса гулом звучали меж колонн — все стояли по кругу, а в центре возвышались три трона, выстроенные ещё до раздела царств. На одном из них восседали Зевс и Гера, напротив Аид — с его стороны круг богов редел, они теснились в сторону Зевса, и лишь самые бесстрашные, вроде Гелиоса и Афины, оставались на своих местах. Третий трон пока пустовал. Ожидание опускалось на всех присутствующих и постепенно растворяло их терпение, но жаловаться было нельзя. Все знали, что Посейдон, в силу своих обязанностей, не мог сиюминутно покинуть океан и явиться на встречу — любой его недосмотр мог привести к катастрофе, а после случая с Деметрой боги не желали никаких катастроф хотя бы в ближайшие десять веков.
Однако ожидаемое, как всегда и бывает, свершилось не так, как представляли себе все присутствующие. Прежде Посейдона явился Гермес, он возник у входа и громогласно объявил:
— Арес, бог войны присутствовать не сможет. Он шлёт свои сожаления Зевсу и искренние извинения.
В иные времена Зевс бы разгневался, приказал бы немедленно найти Ареса и привести сюда, но сегодня он был обеспокоен иными проблемами, и значения этому не придал. Гермес, тем временем готовый принять весь гнев отца на себя, немало удивился и поспешил представить остальных новоприбывших.
— Владыка Морей Посейдон. Царица Морей Амфитрита. Богиня весны и царица Подземного царства, Персефона.
Они вошли втроём. Амфитрита и Посейдон рука об руку, Персефона на расстоянии шага в стороне, но на одном уровне с ними. В тёмных одеждах, в непревзойдённом величии своего образа, созданного Амфитритой, она притягивала взгляды.
В зале Собраний воцарилась тишина. Все до единого застыли в неоконченных движениях, словно в двери вошла не Персефона, а Медуза Гаргона, и только Аид медленно поднялся с места. Персефоне хотелось броситься к нему, бежать через залу, чтобы влететь в его родные объятья, по которым она так сильно тосковала. Но Персефона не могла. Вняв словам Амфитриты, она пришла сюда не как дочь Деметры, и не как богиня весны, Персефона явилась сюда царицей, женой одного из трёх верховных богов, и должна была оставаться ей до конца. Она грациозно проследовала к трону и под всеобщие взгляды — восхищённые, завистливые, осуждающие — села рядом с Аидом.
— Аид, брат мой, — Зевс, как и следовало гостеприимному царю, заговорил первым, — в том, чтобы говорить со мной стоя, нет нужды.
Аид не услышал его. Он смотрел на Персефону, его Персефону, гордую и царственную, которая вот так запросто прошла и села подле него, будто это не унижало её в глазах других, будто это место было самым почётным из всех существующих. Персефона улыбнулась, ощущая на себе его взгляд, но не посмотрела в ответ — не пристало царям устраивать семейные сцены на общем Совете. Да и царицам тоже.
— Брат… — обратился к Аиду Посейдон, — если у тебя есть, что сказать, перед началом Совета, прошу, поторопись. Океан требует моего постоянного присутствия.
Аид выглядел так, словно это не он только что явился из царства Теней, а Персефона воскресла после многочисленных попыток вернуть её.
— Прошу прощения, мне нечего сказать. — Аид крепче сжал скипетр и опустился на трон. — Какие дела столь срочно заставили тебя собрать нас здесь, Зевс?
Зевс пустился в пространные рассказы об активности амазонок, разбушевавшемся урагане у черты Пустынных земель и очень скоро втянул в диалог своих братьев, а затем и остальных богов. В какой-то момент, когда все слишком увлеклись обсуждением, Персефона, интуитивно чувствуя супруга, коснулась его руки.
— Если ты продолжишь, — тихо произнёс он, отвлекаясь, — я заберу тебя отсюда прямо сейчас, наплевав на все условности.
— О, это было бы неслыханно, — так же тихо ответила Персефона и улыбнулась.
Аид аккуратно убрал руку и снова вернулся к диалогу с Зевсом.
Они проговорили полдня, а после, решив все возможные проблемы, разошлись. Аиду нужно было идти, у Персефоны оставалось ещё целая луна* до возвращения — она не хотела прощаться. Молча, Персефона вышла вслед за Аидом на площадь дворца и снова взяла его за руку, переплетая пальцы.
— Не уходи.
Он сжал её руку в ответ и увлёк в сторону, в тень, чтобы даже Гелиос не видел их, и только там, затаив дыхание, он взял её за обе руки и прижался к ним губами.
— Ты знаешь, что мне здесь не место. У Аида не может быть дворца на Олимпе, — он горько усмехнулся. — До появления тебя в моей жизни я об этом не жалел.
— И не жалей, просто побудь со мной, я… тоскую и люблю… и холод твоего царства мне дороже родных полей.
Аид прикрыл глаза и прижал Персефону к себе, его дыхание коснулось её уха, потревожив пряди волос в причёске, губы — сначала робко — коснулись шеи, проложили дорожку из поцелуев до подбородка, к щеке и, наконец, накрыли её губы. Это был поцелуй долгожданной встречи и отчаянной тоски по единственной женщине, которую он любил, по лучику света, которым она осветила его царство.
Персефона не столько увидела, сколько почувствовала чьё-то присутствие и успела среагировать вовремя. Деметра нашла их и набросилась на Аида с божественными зёрнами — её уникальное оружие, острые и меткие, пронзающие плоть золотые зёрна пшеницы.
— Отойди от неё!
Божественные зёрна метнулись в сторону Аида и с тихим звуком врезались в защитный барьер, выставленный Персефоной. Она заслонила собой мужа.
— Мама! Как ты можешь?!
Аид напоследок коснулся руки Персефоны и шепнул:
— Я буду ждать тебя…
— Нет! — Персефона обернулась в попытке остановить его, но её руки поймали воздух, в котором ещё мерцали лазурные огоньки. Аид ушёл.
— Пусть идёт! А ты… — Деметра пошла к дочери, собираясь снова отчитать её и за появление на Совете, и за то, что ослушалась, и за эту встречу с Аидом, но наткнулась на её взгляд. Деметра ещё никогда в жизни не видела у неё такого взгляда.
— Ты так настаивала на том, чтобы бездействовать и не заниматься своими прямыми обязанностями, пока меня нет, мама. Так хотела оставить мир без плодов,
