Вопрос: С Эллен Борк когда вы познакомились?

Ответ: С Эллен Борк, ныне являющейся моей женой, я познакомился в конце 1931 года, проживая в это время в Берлине.

Вопрос: При каких обстоятельствах?

Ответ: В 1931 году Эллен Борк работала секретарем Интернациональной антитуберкулезной лиги, членами которой являлись берлинские врачи. В этой лиге состоял членом и мой знакомый врач — профессор Фридман. Последний, зная меня как литератора, предложил мне принять участие в работе названной лиги. <…> Там состоялось мое знакомство с Эллен Борк.

Протокол допроса Герварта Вальдена, 14 апреля 1941

Марк Шагал. Рисунок. Журнал «Штурм». Май 1917

Можно предположить, что, озабоченный состоянием здоровья Эмилии Фишман, Вальден ищет новейшие методики лечения ее болезни — туберкулеза, а также контакты в медицинской среде, и таким образом знакомится с Эллен. Невзирая на существенную разницу в возрасте (ей всего лишь двадцать), она принимает предложение овдовевшего Вальдена выйти за него замуж и переехать в СССР. В 1933 году в Москве у супругов рождается дочь, которой дают имя Зигне, распространенное в балтийских и скандинавских странах, что, возможно, указывает на происхождение ее матери. Оно переводится как «знаменье», «знак». Девочку, однако, в семье зовут по-русски — Зиной.

В Советском Союзе Эллен изучает русский язык, делает переводы для общества «Международная книга», ведет домашнее хозяйство. Их быт весьма своеобразен — семья проживала в гостиницах. В отличие от самого Вальдена, оказавшегося человеком без гражданства, Эллен Борк сохраняет немецкий паспорт, что поможет ей спастись самой и спасти дочь после ареста мужа. К ней, гражданке Германии, сотрудники НКВД вынуждены были отнестись лояльно. Дело происходит весной 1941 года, когда любой эксцесс мог оказаться сasus belli.

Георг Шримпф. Гравюра. Журнал «Штурм». Март 1918

На долю Эллен выпало присутствовать при обысках в их комнатах в гостинице «Савой». На момент ареста Вальдена они проживали в разных номерах: он — в 114-м, она — в 202-м, но кое-что из его личных вещей хранилось у нее.

Можно предположить, что опыт предыдущих лет, аресты среди живших с ними рядом в Москве представителей Коминтерна и немецкой антифашистской эмиграции, заставили супругов заранее договориться о действиях Эллен в подобной ситуации: важнее всего было спасение дочери. Она так и поступила, для чего ей, впрочем, требовалось немало мужества. Вместе с семилетней Зиной она спешно скрылась в германском посольстве и таким образом избежала участи членов семьи врагов народа.

Дочь Вальдена сохранила в дальнейшем русское написание своего имени. Получив в послевоенной Германии юридическое образование в университетах Берлина и Гейдельберга, она много сделала для признания невиновности своего отца и его реабилитации в СССР. Зина Вальден — автор нескольких телефильмов, с 1983 года профессионально занимается защитой животных, а также участвует в мероприятиях, связанных с историей «Штурма».

Бела Кадар. Герварт Вальден. Литография. Журнал «Штурм». Сентябрь 1924

Глава 5. Ex Oriente lux

Глубинные мотивы тяги Вальдена к России, возникшей задолго до того, как он впервые посетил ее и принял решение переехать в Москву, скорее всего, так и останутся для нас загадкой[175]. Еще на заре ХХ века в берлинской коммуне на озере Шлахтензее, где он познакомился с Эльзой Ласкер-Шюлер, произошла его встреча с Иоханнесом Хольцманом, писателем и издателем журнала Kampf (возможно, прототипом «Штурма»), примкнувшим под впечатлением русской революции 1905 года к анархистскому движению в России[176]. Исключать влияние этого яркого человека на образ мыслей молодого Вальдена не стоит. Он был первым из его окружения, кто так искренно поверил в русскую мечту о свободе. Несомненное расположение к Хольцману испытывала и Ласкер-Шюлер, придумавшая ему, как и своему мужу, литературный псевдоним — Сенна Хой. Арестованный царской охранкой за революционную деятельность, он будет помещен в тюрьму где-то под Москвой, куда из Германии, несмотря на вечно стесненные обстоятельства, его приедет навестить Ласкер-Шюллер и где Хольцман скончается от туберкулеза в возрасте 31 года.

Вполне возможно, что звезда на Востоке зажглась для Вальдена еще до того, как он сблизился с кругом русских художников, живших за рубежом, и стал пропагандировать их творчество. Скорей всего, определяющими в его симпатиях к России, а затем и к Советскому Союзу, стали идеалы молодости. Не следует исключать и такую сущностную особенность русской культуры, как романтизм, который в его немецкой интерпретации, собственно, и составил метафизическую основу экспрессионизма. Как и для многих интеллектуалов его поры, символика далекой страны, представлявшейся им своего рода антиподом Запада, включала в себя и ее бунтарский дух, и нравственную утопию, запечатленную в сочинениях русских классиков. Вальден не только был хорошо знаком с их творчеством (в его библиотеке — Гоголь, Толстой, Достоевский, Чехов), но и помещал кое-что из русских литературных новинок у себя в «Штурме», а в период жизни в СССР и сам занимался литературными переводами на немецкий.

Советские издания русских писателей на немецком языке в переводах Герварта Вальдена. 1930-е

Увлекшись изобразительным искусством, он просто не мог не вдохновляться творческой энергией русских художников, да и душевным складом русских людей, встреченных им в мюнхенском салоне Марианны Веревкиной, что не раз подчеркивала в своих воспоминаниях Нелл Вальден, утверждавшая, что еще до Первой мировой войны Вальден намеревался вместе с ней отправиться в Россию и как раз планировал такую поездку на 1914 год[177].

В большой степени, как мы знаем, олицетворением русской духовности в творческом и личном плане стал для него Василий Кандинский. И хотя Вальден, увлеченный идеей создания интернационального художественного движения, никогда не ставил целью продвигать отдельных художников, все же нельзя упустить из виду, что свое место в истории искусства ХХ века и Кандинский, и Шагал (как и Явленский, Ларионов, Гончарова, Архипенко — этот список может быть существенно дополнен) смогли занять благодаря его неутомимой кураторской деятельности на протяжении многих лет, начиная с первой выставки в галерее «Штурм» и Немецкого осеннего салона.

Александр Архипенко. Скульптура («Красный танец»). Журнал «Штурм». Май 1927

В книге «Об искусстве» (1917)[178] Вальден называет русских художников среди основоположников модернизма. Революции 1917 года в России послужили для галереи «Штурм» основанием заново взглянуть на произведения русских авторов, находившиеся в ее запасниках еще с довоенного времени, при том, что боевые действия на фронтах Первой мировой еще продолжались. В статье «Экспрессионизм и русская культура» Николай Хренов ссылается на открытую в