Адам Нарушевич, иезуит, своими стихами привлек внимание короля; он был возведен в епископы, но продолжал писать стихи природе; его «Гимн солнцу» и «Четыре времени года» до сих пор нравятся тем, кто может читать его в оригинале. В его «Сатирах» использовалась популярная лексика, иногда раблезианская или профаническая. Станислас попросил его написать удобочитаемую, но научную историю Польши; Нарушевич посвятил этой работе девять лет и в шести томах (1780–86) создал труд, замечательный своей разборчивостью в документах. После второго раздела он упал духом, впал в меланхолию и пережил окончательный раздел всего на год.45

Выдающимся польским писателем этого периода был Игнаций Красицкий. Во время своих путешествий он завоевал дружбу Вольтера и Дидро.46 Он стал священником, в конце концов архиепископом, но Станислас убедил его дать волю своим поэтическим дарованиям. В шуточно-героической «Мусиаде» (1775) он сатирически изобразил войны своего времени как битвы между крысами и мышами; в «Мономахии» (1778) он высмеял монашеские споры, смертоносным оружием в которых были богословские тома. Перейдя к прозе, он рассказал в «Приключениях господина Николаса Финда» (1776), как молодой польский дворянин, наделенный всеми модными задатками и чувствами и потерпевший кораблекрушение на чужом острове, обнаружил, что мужчины и женщины, находясь в «естественном состоянии», могут быть трудолюбивыми и добродетельными. Последовав в этих произведениях примеру Гомера, Свифта и Дефо, Красицкий перенял стиль Аддисона и создал серию жанровых картин «Пан Подстолий» (1778 f.), описывающих жизнь образцового джентльмена и гражданина. В «Баснях и притчах» (1779) он бросил вызов Фаэдру и Лафонтену и с язвительной иронией поразился нечестности и жестокости, которые процветали вокруг него. Его последний совет был горацианским: ищите тихий уголок, и пусть счастье придет незаметно.47

Хотя влияние французского Просвещения на Нарушевича и Красицкого было сакрально сдержанным, оно решительно проявилось в Станисласе Трембецком, который никогда не упоминал о религии иначе как с враждебностью. Его поэзия боготворила природу, но не в тех приятных аспектах, которые чаще всего возбуждают чувства; ему больше нравились ее дикие фазы — безумное изобилие растений и животных, бури и потоки, борьба жизни с жизнью, едока с едоком; его басни брали свою форму у Лафонтена, но дух — у Лукреция. Сила, тонкость и законченность его стихов заняли высокое место в этом литературном расцвете. Понятовский поддерживал его во всех испытаниях, а когда король был свергнут, поэт сопровождал его в изгнание и оставался с ним до самой смерти.

Много было и религиозной поэзии, ведь религия была главным утешением поляков в их личных и национальных несчастьях. «Утренняя песня», «Вечерняя песня» и «Христос рождается» Францишека Карпиньского — это не только литература, но и благочестие. Францишек Князнин легко перемещался между этими древними врагами, религией и сексом: на пороге рукоположения он открыл для себя Анакреона и любовь; опубликовал «Эротику» (1770), добился мирского счастья, вернулся к религии и умер безумным. Попытка примирить противоположности может привести как к безумию, так и к философии.

В драматургии доминирующей фигурой был Войцех Богуславский, которого его соотечественники почитают как «отца польского театра»; мы могли бы назвать его Гарриком Польши, но поляки назвали бы Гаррика Богуславским Англии. Он был первым поляком, который отдал всю свою карьеру сцене — как актер, драматург и продюсер, как директор постоянных театров в Варшаве и Львове, как руководитель трупп, которые распространили понимание драмы по провинциям и за границу. Он представлял Шекспира и Шеридана в переводах и сам писал комедии, некоторые из которых до сих пор идут на польской сцене. Лучшая пьеса этого периода — «Возвращение депутата» Юлиана Урсына Немцевича, который сам был депутатом; здесь драматически изображены две стороны политического кризиса в преданности депутата-реформатора девушке, родители которой защищают привилегии магнатов и устои прошлого.

Последним и величайшим из польских иллюминатов был Гуго Коллонтай. Его образование заразило его идеями философов, но он достаточно скрывал свои ереси, чтобы получить удобную каноническую должность в Кракове. Понятовский назначил его (1773) членом Комитета по образованию, для которого Коллонтай в возрасте двадцати трех лет разработал программу реформы образования, вполне соответствующую лучшим образцам своего времени. В двадцать семь лет ему была поручена реорганизация Краковского университета, которую он осуществил за несколько лет, а затем остался ректором. В «Письмах анонимного писателя к президенту сейма» (1788–89) и в «Политическом законе польской нации» (1790) он выдвинул предложения, которые легли в основу конституции 1791 года.

Подталкиваемая своими поэтами и публицистами, Польша изо всех сил старалась превратиться в эффективное и обороноспособное государство. Возможность представилась, когда на «Четырехлетнем сейме» 1788–92 годов преемник Фридриха II, Фридрих Вильгельм II, предложил союз, который гарантировал защиту мощной прусской армии от любого иностранного вмешательства. Россия была занята войной с Турцией и Швецией; теперь Польша могла освободиться от долгого подчинения Екатерине и от тех злодеяний, которые русские солдаты совершали на польской земле в течение последних двадцати пяти лет. По протестам Понятовского сейм распустил его Постоянный совет, постановил собрать, подчиняясь сейму, армию в 100 000 человек и приказал русским войскам немедленно покинуть Польшу (май 1789 года). Екатерина, нуждавшаяся в других войсках, не оказала сопротивления, но поклялась отомстить. 29 марта 1790 года Сейм подписал союз с Пруссией.

К этому времени Понятовский тоже был опьянен воздухом свободы. Отказавшись от верности Екатерине, он возглавил разработку новой конституции. По ее условиям монархия становилась наследственной, но престол после смерти бездетного Понятовского переходил к Саксонскому дому. Исполнительные полномочия короны должны были быть расширены за счет предоставления королю права приостанавливающего вето, то есть права не допустить, чтобы мера, принятая одним сеймом, стала законом до тех пор, пока ее не подтвердит следующий. Король должен был назначать своих министров и епископов, а также командовать армией. Небольшое число бюргеров и других горожан должны были избираться в качестве депутатов. Сейм должен был состоять из двух палат: палаты депутатов, которая одна могла принимать законы, и сената, состоящего из епископов, губернаторов провинций и министров короля, чье согласие должно было быть необходимым для принятия любого закона. Право вето (liberum veto) должно было быть заменено правом большинства. Римский католицизм должен был быть признан господствующей религией нации, а отступничество от него считалось преступлением; в остальном же всем гарантировалась свобода