Восточной Сибири, в Енисейском округе, по реке Ангаре. Вместе с домом был куплен и вековой погреб с несколькими сотнями бутылок старого вина. В погребе нынешнего владельца В. И. Асташева, этого петербургского широкого благотворителя, теперь хранится тысячами бутылок портвейн закупки 1782 года, вековые токайское, рейнвейн, арманьяк и таких же патриархальных годов «литовский мед», ровесник царствования саксонских королей, ценою чуть ли не по червонцу за глоток.

О доме соседнем, г. Полежаева, сохранилось следующее предание: в нем жил более полувека добродушный старик, действительный камергер А. А. Яковлев, слывший в петербургском свете за алхимика и астролога.

В доме, бывшем канцлера графа Румянцева, жил в царствование Екатерины король шведский Густав IV с дядею, герцогом Зюдерманландским, после бывшим королем Карлом XIII. Простой народ во время пребывания герцога в Петербурге называл его Сидором Ермолаевичем. Далее шли дома вельмож: князя Юсупова, генералов Потемкина, Юшкова, Левашова; иностранных купцов Келя, Венинга, Молво, М. С. Перекусихиной. Замечательно также, что в конце Английской набережной всегда жили придворные лейб-медики – так, здесь имел свой дом лейб-медик Екатерины II Роджерсон, затем проживал лейб-медик императора Александра I баронет Вилье, и в наши дни имеет здесь дом светило врачебной науки нынешнего царствования С. П. Боткин. В этой также местности просуществовал более 81 года банкирский дом барона Штиглица. Приводим, кстати, оригинальное обстоятельство, касающееся английской церкви, существующей рядом с домом Штиглица. В первое время и даже в сороковых годах на ее молитвенниках была напечатана надпись: English Factory at St.-Petersbourg[455], чем англичане как бы применяли Петербург к своим колониям на берегах Тихого океана или Африки. На месте теперешней английской церкви стоял в былые годы дом сподвижника Петра Великого, Б. П. Шереметева. Славный генерал-фельдмаршал граф Б. П. Шереметев умер в Москве. Он завещал предать свое тело земле в Киеве, в лавре, но по воле Петра I тело его перевезено из Москвы в Петербург и похоронено в Невской лавре, в Лазаревской церкви. Петр Великий не хотел расстаться и с останками своего сподвижника и друга и желал подарить их своей новой столице в воспоминание его знаменитых дел. За гробом Шереметева от Москвы до Петербурга следовали пешком два полка в продолжение шести недель.

В описываемую нами эпоху все дома на Английской набережной были каменные, в два и три этажа, не имея ворот на набережную; вороты были только в одном доме госпожи Плещеевой; до 1800 года в Петербурге лучшие дома строились в два этажа и редко в три, это продолжалось до двадцатых годов, потом постепенно дома стали расти вверх. Первый дом в пять этажей был выстроен в 1830 году Зверковым у Кокушкина моста, и на него в первое время приходили смотреть как на редкость[456]. До настоящего времени на Английской набережной нет ни одного магазина, и только сравнительно недавно здесь поселились вывески банков и купеческих контор.

Впрочем, в пятидесятых годах в угловом доме, бывшем Вонлярлярского, где теперь помещается аптека, существовал недолго ресторан Бореля; в доме, где теперь Военная академия, квартировала в старину Коллегия иностранных дел.

В начале текущего столетия Петербург, полный еще богатым барством былого царствования Екатерины II, жил открытыми домами, хлебосольно, нараспашку. В эту эпоху почти ежедневно у кого-нибудь из вельмож давались праздники и большие обеды, на которые стекались «званые и незваные». Дома таких бар были еще живою летописью прежнего славного царствования; по большим праздникам здесь отставные военные гости[457] являлись в пудре, в красных камзолах, с золотыми позументами и разнообразными обшлагами. На этих парадных пиршествах толпы раззолоченных слуг толпились по залам с яствами и питиями. Хоры и оркестры крепостных артистов гремели победоносными маршами и польскими. Богатый помещичий быт еще блистал внешнею пышностью.

Когда гость приезжал в дом такого амфитриона[458], то в передней 30 или 40 слуг в богатых ливреях кидались снимать с него шубу. Затем, в конце целого блестящего ряда изукрашенных и ярко освещенных комнат, показывался хозяин, с сановитою почтительностью медленно шел к гостю навстречу, в дверях передней, с постоянными поклонами, брал его под руку и провожал к столу, уставленному водками, икрою, хреном, сыром, маринованными сельдями и т. д. Вокруг стола обыкновенно стояло все общество и лакомилось в ожидании карт, за которыми обычно сидели почти до утра. По окончании закуски каждый мужчина подставлял свой локоть даме, и вся эта процессия из 40, 50 и более пар торжественно выступала под звуки полонеза и садилась за четырехчасовое обеденное пиршество[459]. Вся женская прислуга, образущая целый хор, стояла толпою в дверях и пела песни с аккомпанементом скрипок и других инструментов. Малолетние дети дворовых, в костюмах китайских, арабских, черкесских, калмыцких и т. д., бегали кругом стола. Гости оделяли их сластями. После обеда следовали танцы. В дверях и в углах комнат теснились дети хозяев, разряженные, как куклы, в новые платья, с пудрою, с их наставниками французами. Последние следили издали за их первыми шагами в обществе.

В числе домов таких вельмож в двадцатых годах жил роскошно в своем громадном доме на углу Исаакиевской площади и Малой Морской (теперь дом Военного министерства) блестящий вельможа Александровской эпохи, князь Александр Яковлевич Лобанов-Ростовский. Дом князя, великолепно отделанный в стиле empire[460], вмещал несколько редкостных музеев; князь имел редкую, даже в Европе, библиотеку, в которой, в числе многих исторических отделов, был один, где было собрано все, что было писано на всех языках о жизни несчастной королевы Марии Стюарт. Впоследствии, по смерти жены, когда князь задумал продать свою библиотеку и большой свой дом, то не нашлось покупщика, и Лобанов уже предполагал разыграть ее вместе с домом в лотерею, по рублю за билет, выпустив билетов на миллион рублей, но император Николай не допустил лотереи и купил как дом, так и библиотеку; за последнюю государь назначил князю пожизненную пенсию. Князь Лобанов был женат на самой богатой невесте в России – графине Клеопатре Ильинишне Безбородко. Лобанов в высшем обществе пользовался всеобщею любовью; это был прямодушный человек, безупречного, благородного характера. Князь служил флигель-адъютантом у императора Александра I; с вступлением на престол императора Николая он как-то заслужил выговор нового государя, явившись во дворец в старой форме. После этого князь вышел в отставку и долго жил в Париже. Здесь он предался страстно охоте вместе с друзьями своими князем Голицыным и Бутурлиным; арендовал знаменитый королевский парк Фонтенебло. Лобанов жил в этом замке по-царски, каждый вечер приглашал первых артистов к себе на ужины. Почтовые тройки в русской упряжи привозили актеров.