Заместитель, чернявый молодец не ниже самого Фиора, двинулся вперед, солдаты держались на пару шагов сзади.

- Ваш начальник отказался выполнить мой приказ, а я говорю от лица короля, - вполне добродушно сказал казначей. - Надеюсь, вы окажетесь более благоразумны.

- Устав крепости... - набычился чернявый.

- Устав требует от вас представиться, - напомнил Гильом. - Далее, я повторю то, что сказал. У меня королевский скипетр и открытый лист на любое, я подчеркиваю, любое действие.

- Я Адриан Комьяти, старший помощник коменданта, - процедил чернявый. - Что вас сюда привело?

- Его величество распорядился доставить к нему одного из ваших заключенных, - не моргнув глазом, соврал Гильом. Или не соврал? - Мы прибыли за ним.

- Что-то этот заключенный всем нужен, - Комьяти прищурился. - Господину Алларэ, теперь вам...

- Разве это удивительно? - казначей умел делать глаза невинного младенца. - Этот заключенный натворил немало интересного, но он - глава Старшего Рода, и его величество желает лично вершить правосудие. Расследование господина Алларэ не должно происходить в противоречии с законом Собраны. Проводите нас на этаж, где находится герцог Скоринг, а господина коменданта проводите в его покои. Я отстраняю его от командования крепостью.

На лице чернявого керторца отобразилась явная бессильная ненависть ко всем, кто нарушал распорядок в крепости, к герцогам и королям, к правосудию и законам, но в устах королевского представителя все звучало весьма осмысленно, логично и верно - а господин Геон молчал, ему лишь изредка позволяли вздохнуть.

Уже внутри коменданта отпустили, но было поздно - следом за ним шли люди Тейна, и двое двигались впритирку, так, что реши Геон хотя бы открыть рот, ничего хорошего с ним не случилось бы. Лестница, еще лестница, поворот, коридор, опять лестница...

У входа на этаж располагался пост. Четверо дежурных встали при виде Комьяти и его спутников, изумленно вытаращились на господина казначея, поигрывавшего скипетром, но больше всех внимания привлекла Кларисса. Должно быть, дамы поднимались на четвертый этаж крепости крайне редко, а если и поднимались, то в виде арестованных, а не посетительниц.

- В какой камере Скоринг? - спросил Комьяти. - Дайте ключи.

- Господин Алларэ забрал ключи.

- Запасные!

- И запасные забрал, - испуганно пролепетал старший охранник. - Мы не хотели отдавать, но он велел...

- Ур-роды! Позовите смену - и под ар-рест! - рявкнул Комьяти, потом обернулся к казначею и пожал плечами. - Простите, господин Аэллас, это не моя вина...

- Ваша, - все так же добродушно ответил алларец. - Ведь это ваши подчиненные нарушили устав. Так в какой камере герцог Скоринг?

- В семнадцатой, это в тупике, - быстро ответил старший. - С ним еще двое пришли, так они у двери стоят. Да вон там, взгляните!

Палец с обгрызенным ногтем указал на коридор слева. Фиор выглянул из-за угла. Длинный не слишком хорошо освещенный проход заканчивался тупиком и дверью, обитой полосами железа. Рядом с дверью, в нишах, вытянувшись по струнке, замерли Бернар Кадоль и Бертран Эвье. Поначалу герцог Алларэ обрадовался - старые знакомые, с ними нетрудно будет объясниться, но двинуться с места он не сумел: мэтр Тейн вцепился в запястье, и оказалось, что длинные ногти - хорошее оружие. По крайней мере, остановиться боль заставила сразу, не думая.

- В чем... - сердито начал Фиор, но серый человечек махнул рукой, и язык прилип к небу сам собой.

- Приказу они не подчинятся, а запасной ключ у одного из них, - тихо сказал Тейн. - Обезоружить или убить их без шума вы не сможете. Внутри вы найдете два трупа, господин регент. Вы уверены, что вам нужно именно это?

- Нет! - воскликнули хором все трое, потом Фиор спросил: - Но что же делать? Оглушить тупой стрелой?

- Я бы не надеялся на два равно удачных выстрела, - сказал Дерас. - Один может подать сигнал.

Тейн потер узкой ладошкой лицо, покачал головой.

- За то, что я сделаю, я буду грызть железо и пить огонь в Мире Воздаяния, - сказал он шепотом. - Но...

Фиору хотелось возразить, что никакого Мира Воздаяния нет, но сейчас было не время и не место. Тейн шагнул вперед, рукой показал, чтобы остальные отошли поближе к постовым, потом поднес к лицу сжатые ладони. Казалось, что ничего не происходит, и герцог досадовал, что даром тратятся драгоценные минуты; он не понимал, что творится, что делает человечек, почему нужно ждать. Только слипались глаза, клонило в сон куда сильнее, чем за весь день, и совсем утихла боль в ноге, до сих пор обжигавшая при каждом шаге. Вялое блаженство снизошло на регента, и он досадовал только, что нет стула присесть, а то заснул бы немедля.

Ленивый покой, отсутствие желания двигаться, полное равнодушие волнами растекались от молившегося неведомой силе Тейна, и герцог Алларэ беззвучно зевнул, забыв прикрыть ладонью рот, потом попытался сосредоточиться - ничего не вышло. Неслышная колыбельная укутывала разум плотным пледом.

- Можно идти, - сказал Тейн. - Они будут спать, кроме...

Договорить он не успел. Воздух налился ослепительной лазурью, пронзительной синевой, раскалился добела, а мир начал растворяться, таять, распадаться на обломки. Подобное Фиор уже пережил в день смерти отца, тогда тоже показалось, что земля уходит из-под ног, а мир прекращает существование - но все это кончилось достаточно быстро, просто легла на плечи тяжесть, и с тех пор уже не исчезла. Теперь же из Фиора выдирали самую суть, все, что было им, и это никак не хотело прекращаться, но сильнее всего мучили даже не страх, не тошнота и не потеря равновесия - изумление: в чем дело? Что за сила в очередной раз перемешивает бытие, словно стряпуха - венчиком? Тейн же сказал - все, о высших сферах можно больше не печалиться, ни Противостоящего, ни сизоглазой твари больше нет; так что же это?!

Только нужно было идти вперед, с трудом разбирая, куда это - вперед, по каменному коридору, сейчас казавшемуся туманным маревом, и на губах рождался только один вопрос: "Ну что, что, ЧТО еще устроил этот невозможный герцог Скоринг?!"

Сияние померкло, и мир обрел свою