«К сожалению, мое перо слабо», – ответил на это автор. А что ему было делать? Написано – и с плеч долой…

Зачем писал вообще?

В последней строке автор, Александр Иванович Куприн, сообщил, что эту повесть (она называется «Яма») он «посвящает юношеству и матерям». Иными словами, он подгонял решение задачи под ответ в конце учебника.

А это как-то не очень интересно.

Приложение 4. Нина Буис. Rусская Lитература: конвертация по курсу

Русская американка, внучка петербургского лейб-гусара Нина она же Антонина Буис – самая рейтинговая и влиятельная переводчица Штатов Америки; но уж по-любому из верхней тройки.

В каждый приезд в Россию она посещает в свое бывшее родовое имение Троице-Лыково. Про которое собирается написать книгу; после ее дедов и прадедов там жило много народу – от Ленина до Солженицына. А что, самое время; пожалуй, она уж вполне набила руку, переведя с русского множество книг – Аксёнова, Лимонова, Довлатова, Евтушенко, Сахарова, Радзинского, Распутина, Рыбакова, Гранина, Стругацких и т. д. и т. п.

Об этом и о русской литературе – какой она видится извне, насколько она конкурентноспособна в теперешнем мире – разговор с Ниной Буис.

Беседу эту мы вели за ужином – Нина, Альфред Кох и я.

Белая гвардия

– Мне кажется, история этого дома – это история целого века в России, – справедливо замечает Нина. – Мамина бабушка была прогрессивной дамой, она с подругами устроила там клуб – и они там написали манифест о том, что не будут носить шляпки с перьями.

– Чем были плохи перья?

– Они так хотели защитить животных.

– Они были совсем молоденькие тогда?

– Да. Лет по двадцать им было, наверно… Карзинкины – мои предки по материнской линии – были богатыми купцами и помещиками. Передовыми: они строили церкви, больницы. Им принадлежала, в частности, Ярославская мануфактура, которая в 1860 году на Всемирной выставке в Париже выиграла всякие призы – за создание условий для рабочих. Но, конечно, это не помешало рабочим участвовать в революции.

– Похожая история была с Саввой Морозовым. У него на заводах был самый высокий в стране уровень охраны труда и социальной защиты – так вот как раз там и произошла первая русская забастовка.

– Савва Морозов, кстати, ухаживал за моей бабушкой. Он как-то приехал к ней – а перед домом уже стояли сани моего будущего дедушки. «Это кто приехал?» Ему сказали, и Савва уехал. Дедушкина фамилия была Сечинский. Его предка фамилия была Сечин, он был боярин и уехал в Польшу, когда его невзлюбил Иван Грозный.

– У вас, значит, семейная традиция – как запахло жареным, так валить за границу; мудро, мудро. Сбежал, как князь Курбский, который командовал полком. Предок Валерии Новодворской пытался его остановить – но Курбский его заколол.

– На свадьбе моей бабушки пел Шаляпин. Жизнь была такая…

– А откуда у них Троице-Лыково? Купили? Построили?

– Карзинкины выбились из купцов в дворяне, купили землю – и построили там имение. Одно из многих! У них много было всякой недвижимости. А со стороны дедушки тоже. У Сечинских одно имение, Медведевка, было недалеко от Ясной Поляны. И к нашим приходили мужики из Ясной и жаловались – барин что-то берется делать, а им потом за ним приходится все переделывать. Перепахивать, кирпичи перекладывать. А еще в Польше были земли, куда наши и уехали после революции. И в Литве, через которую они уехали в Польшу. Когда мы были в Литве с Соросом, нам показали фото этого имения и спросили, не хочу ли я его забрать. Я отказалась, – зачем?

– Ну как, будете там руководить. Мужичков сечь на конюшне. Самых лучших будете себе забирать.

– Прямо как Екатерина Вторая! После революции в Троице-Лыково переехал Ленин.

– К вам?

– Да. Только наших там уже не было, их выселили. Моя мама, когда узнала об этом, очень обиделась. На Ленина: «Он и там нагадил». После Ленина там поселили среднеазиатских коммунистов, присланных в Москву на учебу – в главном доме на 50 комнат устроили общежитие. После этот дом сгорел, но там много еще осталось построек, на пятнадцати гектарах. Потом имение перешло к Курчатовскому институту, там устроили шарашку – мне про это академик Велихов рассказывал. Позже на этой земле нашли несколько массовых захоронений, а в них очень много скелетов с пулями в черепах.

– Не очень, наверно, получалась бомба у зэков из этой шарашки.

– Потом, в перестроечные времена, это имение было передано церкви – по завещанию моей бабушки, копия у мамы сохранилась. Она его написала еще до революции; имение – церкви, а внукам – по 7 миллионов рублей каждому.

– А, значит, большой несправедливости с усадьбой нету – она так и так досталась бы не вам. Уже легче.

– Да. В конце концов завещание было выполнено. Мы всегда, когда в Москве бываем, заезжаем туда помолиться, повидаться с отцом Стефанием. Это потрясающий священник. Он занимается восстановлением имения, хозяйством, он там построил больницу и богадельню. Его покойный патриарх любил – и правильно делал. С батюшкой мы хотим восстановить сады и парк, какими они были в XIX веке, осталось много фотографий. Отец Стефаний рассказал мне, что в самый трудный момент всегда появлялись люди и давали денег. Например, задумал он сделать иконостас – и тут же входит человек с портфелем, осматривает церковь и спрашивает: «А не надо ли помочь?» И достает из своего портфеля деньги. Сбоев пока не было.

Если я когда-нибудь напишу книгу, то это будет книга о Троице-Лыкове – это призма, сквозь которую можно посмотреть на целый век русской истории. История имения – просто история страны!

Бег

– Как ваши уезжали из России? И когда?

– Маминому отцу Герасиму Сечинскому, петербургскому лейб-гусару, как-то на балу сказали, что скоро будет революция. Все думали, что она продлится два-три дня, так что мало кто уехал. Революция однако же затянулась… Из нашей питерской квартиры сделали коммуналку. Из двадцати комнат семье оставили одну. Мама, она родилась в 1908 году, помнила, что к ним приходили китайцы – забирать говно, они что-то выращивали на огородах, и им нужны были удобрения. Еще мама помнила анархистов, они ездили голые в трамвае… Она с сестрой ходила на курсы греческого танца, а потом в школу искусств – потому что там давали молоко. Даниил Гранин, один из «моих» авторов, нашел нашу квартиру, когда моя мама приехала в Питер в 1988 году, повел ее туда. Там все еще была коммуналка. Новые жильцы пустили их… Мама прошла по комнатам, она прекрасно помнила, где что было раньше.

Другие берега

Семья уехала в 1923 году в Литву – родители, три дочки и сын. Там они наконец одумались