– Теперь мы знаем, как связаться с королевой теней и как уговорить ее вылечить Мекая.

– Что? В самом деле? – Грейс сжимает ее предплечье. – Давай, рассказывай.

Она рассказывает нам все, и это звучит так дико, что думаю, может сработать. Я начинаю строить планы, как мне прогулять оставшиеся занятия до конца недели, и слышу, как Иден говорит:

– Собирайте вещи. Нам надо заскочить в Галвестон и вытащить Реми и Иззи из этой вонючей школы. Они будут нам нужны.

– Вряд ли Реми и Иззи захотят вместе находиться в одной комнате. Если честно, я вообще не понимаю, как эта школа до сих пор выстояла, – говорит Грейс. – А как насчет остальных?

– Они уже собрались и ждут только вас. – Она поворачивается ко мне. – Кстати говоря, Джексон просил передать тебе, что вообще-то ни один уважающий себя вампир не стал бы селиться в одном из самых солнечных городов страны. И что ты настоящий козел, раз до сих пор не пригласил нас на свою яхту.

Я вскидываю бровь.

– О, в самом деле?

– Ну ладно, насчет козла – это мои слова. – Она ухмыляется. – Ну так как? Мы добудем исцеляющее снадобье, вытащим Мекая из этой гребаной гробницы для Сошествия, которая не дает Проклятию теней убить его и в которую его уложила Кровопускательница – я до сих пор не могу в это поверить, – а затем отпразднуем его выздоровление круизом в Мексику. Как вам такая перспектива?

– Отлично, но только если с вами поплыву и я, – вставляет Хезер, накручивая волосы на палец и строя глазки Иден.

– Я очень на это рассчитываю, – отзывается Иден.

– Хорошо. – Грейс встает и берет свой рюкзак. – Мы с Хадсоном отправимся домой, чтобы собрать вещи. Хезер, почему бы тебе не купить Иден тот большой молочный коктейль, пока вы будете ждать?

– Точно, – отвечает Хезер.

Мы с Грейс уходим, но что-то подсказывает мне, что в ближайшее время мы будем видеться с Иден намного чаще.

Теперь, когда мы знаем, где находится королева теней, возникает ощущение, что все происходит быстрее. Вместе с Грейс я переношусь в наш таунхаус. Но, когда мы начинаем складывать вещи в рюкзаки, Грейс смотрит на меня с улыбкой, которая одновременно разбивает мое сердце на куски и снова склеивает его.

Я понимаю, что не существует идеального момента для того, чтобы сказать ей, какой обет я дал, когда подарил ей кольцо. Есть только сейчас, и на этот раз я позволяю себе поверить, что этого достаточно. Что меня достаточно.

Взяв ее за руку, я притягиваю ее к себе, подношу ее руку к губам, целую ее ладонь, затем переворачиваю и целую кольцо, которое я подарил ей много месяцев назад посреди секвойного леса.

Ее глаза широко раскрываются, губы начинают дрожать, у нее перехватывает дыхание. Однако она ни о чем не спрашивает меня. Она вообще ничего не говорит, а просто ждет, глядя на меня, пока между нами тянется вечность.

– Много лет назад я прочитал одно малоизвестное стихотворение Баярда Тейлора под названием «Любовная песнь бедуина», и, хотя большую его часть я забыл, несколько последних строк сохранились в моей памяти – я помню их уже почти сто лет. Эти строки пронеслись в моей голове, когда я увидел тебя впервые, и продолжают приходить мне на ум всякий раз, когда ты улыбаешься мне, – говорю я. – Потому что уже тогда мое сердце, похоже, знало, что что бы ни произошло, заслужу я твою любовь или нет … – Я замолкаю, делаю глубокий вдох, затем целую ее обетное кольцо и повторяю тот обет, который дал ей все эти месяцы назад. – Я буду любить тебя, Грейс, пока солнце не остынет, а звезды не постареют, – тихо говорю я.

Грейс вскрикивает и смотрит на меня глазами, полными слез, на лице ее написано потрясение.

У меня обрывается сердце – значит, я был прав. Это было сказано слишком сильно и слишком рано. Но тут она протягивает ко мне дрожащие руки, берет мое лицо в ладони и шепчет:

– Я вспомнила. Боже, Хадсон, я вспомнила все.

НО ПОДОЖДИТЕ – ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЕ

ЧИТАЙТЕ ЭКСКЛЮЗИВ – ДВЕ ГЛАВЫ, НАПИСАННЫЕ ОТ ЛИЦА ХАДСОНА.

КОНЕЦ – ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ НАЧАЛО…

Твоему недовольному сердцу

– ХАДСОН —

– Я думал, ты спишь, – слышится голос Джексона за моей спиной.

– То же самое я мог бы сказать о тебе. – Это не очень-то любезный ответ, но СЕЙЧАС настроение у меня самое паршивое. Потому я и нахожусь не в той комнате, где остановились мы с Грейс. Ей надо поспать, что было бы невозможно, если бы рядом с ней лежал я, ворочаясь с боку на бок.

И поскольку мне совсем не хочется, чтобы она беспокоилась за меня, я устроился в гостиной маяка. Я бы предпочел побыть на свежем воздухе, но поскольку уже встало солнце, об этом не может быть и речи. Я не могу находиться на солнце, потому что у меня никак не получается удержаться от того, чтобы пить кровь Грейс.

Правда, о последнем я не жалею. Как я могу об этом жалеть, если чувствую, что все в ней словно создано специально для меня, включая ее кровь?

– Ты в порядке? – спрашивает Джексон, и в его устах этот вопрос звучит натянуто, принужденно. Впрочем, когда наши отношения не были натянутыми? Конечно, теперь они стали лучше, но, когда дела принимают скверный оборот, нас, бывает, тянет к старым привычкам.

А может быть, дело в том, что ни он, ни я не привыкли показывать свои слабости – ни друг другу, ни всем остальным.

– Разве не я должен задавать тебе этот вопрос? – Я поворачиваюсь к нему и устремляю выразительный взгляд на его грудь.

– Со мной все путем, – с задиристой ухмылкой отвечает он. Но в его глазах мелькает что-то такое, что наводит меня на мысль, что с ним происходит что-то неладное. Более того, у него все далеко не так хорошо, как он меня уверяет.

И, хотя в моей голове роятся десятки мыслей, потому что я пытаюсь понять, как мне помочь Грейс, не потеряв себя, не дав тьме поглотить себя, я не могу оставить его один на один с его тоской.

Может быть, Джексон и придурок – и даже не «может быть», а точно, – но он все равно мой младший брат, и я просто не могу не обращать внимания