хорошим лекарем. И научиться лечить тех, кто в этом нуждается.

— Твоих… сородичей?

— В Замке не только орки. Там есть и люди… Пленники. Им тоже нужна помощь целителя.

Гэндальф, опустив взгляд, рассеянно смотрел на сжатый в руке нож и кусок деревяшки, из которого рождалось нечто невнятное — видимо, мельком подумал Гэдж, маг и не собирался вырезать что-то определённое, просто сидел и строгал поленце, желая то ли успокоиться, то ли привести в порядок сумбурные мысли. Трубка волшебника почти погасла, он вынул её изо рта, зачем-то рассмотрел со всех сторон, выколотил о нижнюю ступеньку, задумчиво поковырял пальцем в чаше.

— Что ж, это… благородное намерение. И всё же, я думаю, тебе не стоит очень уж спешить с выводами касательно твоей будущей жизни. Как ни крути, но в Замке ты всегда будешь чужаком, Гэдж… Ты всегда будешь там на подозрении, и всегда — днем и ночью — над тобой будет тяготеть темная длань Башни, готовая в любой момент протянуться и схватить тебя за горло. И тебе придется окончательно стать орком — таким, как все, — хотя бы просто для того, чтобы выжить… — Чуть помолчав, он сунул трубку за пояс и аккуратно стряхнул с колен древесную стружку, выпутал из бороды особенно цепкую жёлтую спиральку. Посмотрел на Гэджа чуть исподлобья. — И в Крепости ты никогда не увидишь звезд.

— Ничего, я это переживу, — глядя в землю, пробурчал Гэдж. — Звезды — не главное в жизни. Им все равно, увижу я их или нет.

— А тебе — все равно?

Гэдж молчал. Разговор уходил куда-то не туда, в темноту и бурелом, как узкая, неуверенно блуждающая по дремучему лесу тропка.

— Мне, к примеру, не все равно, — негромко заметил Гэндальф. — Я бы, знаешь ли, все-таки хотел иметь тебя в числе друзей, а не врагов.

— Но я не стану тебе врагом. Ни тебе, ни себе… Напротив: оказавшись в Замке, я даже могу оказаться тебе… и этим твоим эльфам чем-то полезным. — Эта идея пришла Гэджу в голову неожиданно, и он даже не успел её толком обдумать. — Например, мимоходом поглядывать по сторонам, прислушиваться к разговорам, добывать кое-какие сведения… Если я вернусь туда сейчас, пока меня не хватились, никто ничего не заподозрит.

Волшебник пристально смотрел на него.

— Я боялся, что у тебя возникнет такая мысль.

— По-твоему, это глупо, да? — хрипло спросил Гэдж.

— Да.

— Ты думаешь, что я буду вести себя недостаточно осторожно?

— Я думаю, что ты будешь вести себя достаточно неосторожно, мой друг, уж не обессудь. Это плохая идея, Гэдж, и я не могу её поддержать. Ты не до конца понимаешь, с чем имеешь дело… Да и я вряд ли буду спокоен за твою судьбу, зная, что ты находишься в этом недобром месте. — Он как-то неловко кашлянул. — Поэтому, будь добр, верни мне шмырову мазь… Ты сказал, она на чердаке?

— Ну да, — пробормотал Гэдж. — Наверное, где-то там.

— Хорошо, я подожду.

Он посторонился, и Гэдж проскользнул мимо него в дом, взбежал по лестнице на чердак, запер за собой дверцу. Как невовремя Гэндальф вспомнил об этой мази! Что за смутные подозрения его одолели? Или даже не подозрения — предчувствия? И он действительно так уверен, что Гэджу нельзя, совершенно никак нельзя возвращаться в Крепость?

Но у Гэджа сейчас нет другого пути. Вот попросту — нет! После того, что произошло… Как он теперь посмеет остаться в Росгобеле, вновь встретиться с Келеборном, да просто посмотреть Гэндальфу в глаза, как?

В груди у него заболело. Нет, волшебник, этот верный «Друг эльфов», никогда не поймёт…

Что-то изменилось в ночи, сгустилось в воздухе сухим звенящим напряжением. Орк прислушался — и ему показалось, что он различает разносящееся далеко в ночной тиши конское ржание, побряцивание оружия, топот копыт. Что это — погоня? Или просто плод его распаленного воображения? Надо было торопиться…

А правда — где эта злосчастная шмырова баночка? Гэдж выложил её из кармана, когда, скрючившись на полу, подслушивал разговор Келеборна и Гэндальфа — она больно впивалась ему в бок — и положил… куда? Кажется, на постель… Она должна быть где-то здесь…

— Гарх! — позвал он негромко.

Молчание.

Топот копыт стал ближе — да, теперь орк слышал его отчетливо. Лошади мчались через лес во весь опор — ну, насколько быстро эльфийские кони вообще могли передвигаться в ночном мраке. Через какое время они здесь будут — через пять, три, две минуты?

— Гарх! — прошептал Гэдж. На чердаке стояла тьма, будто в глубоком колодце, и найти черного ворона в черной комнате было непросто. Если он вообще здесь был. — Где ты?

В глубине помещения, в плотном чернильном мраке кто-то закряхтел и слабо заворочался.

— Гарх! — яростно прохрипел Гэдж.

Ворон, разбуженный, испуганно всполошился, ничего не видя и не соображая спросонья, захлопал крыльями.

— А? Что?.. Кто?.. Кто это? Кто здесь?..

— Тише! — Гэдж сгреб его в охапку. — Прекрати кудахтать! Ты мне нужен.

Гарх испуганно крутил головой туда и сюда. Он никак не мог взять в толк, что происходит.

— К-кто? Ч-чего?..

— Ты должен немедленно лететь в Дол Гулдур.

— К-х-худа?

Всадники были уже совсем близко, возле Росгобела, в темноте топотали и храпели кони. Кто-то яростно загрохотал железным кольцом по воротам.

— Открывайте! Радагаст! Гэндальф! Тревога!

Гарх слабо трепыхался в руке орка.

— Да что тут за суматоха? — Он все еще ничего не понимал. — Кто там, внизу?

— Это за мной, — сказал Гэдж сквозь зубы. — Я кое-что… взял у Келеборна.

Гарх издал звук, похожий на отрыжку.

— Взял у Келеборна?! Украл, ты хочешь сказать? Совсем умом тронулся, проклятый звереныш?

— Это важно, — Гэдж достал из-за пазухи медальон, сунул несчастного ворона подмышку головой вниз и, невзирая на растерянное гархово сопротивление, обмотал цепочку медальона вокруг его лапы. — Ты же слышал, я говорил Келеборну, что эта вещица может помочь снять ошейник… Ты должен немедленно лететь в Замок.

— Ты… Т-ты… Что-о?.. — глаза ворона все еще лезли на лоб. — Лететь в Замок? Зачем? Как? Сейчас? Ночью?

— Ну, если хочешь, можешь ждать до утра… Не бойся, я все продумал. Я возвращаюсь в Дол Гулдур. Ты найдешь меня там, в лекарской каморке, это за главными воротами во внутреннем дворе. Спрячься где-нибудь поблизости… Если я не появлюсь в ближайшее время, дождись Сарумана, уж когда-нибудь он должен туда вернутся. И непременно отдай ему эту штуку, она его спасёт, слышишь! Другого такого шанса может и не случиться…

— Т-ты… с-с ума сошел, глупый звереныш…

— Нет. Все сладится, если ты не будешь трусить. Сейчас главное — улети из