этот момент интеллигентно-соматическим, или софийным моментом в живой предметной сущности имени (118). В сущности заключены: софия, или телесный момент (225); момент меонально-фактический, телесно-сущностный, гилетический, софийный (в широком смысле) (109).

2. Тело и меон. «Тело», несущее на себе «становление» «смысла» (т.е. софийная стихия), может вступать во взаимоотношение с окружающим ее меоном, т.е. не с тем инобытием, которое заключено в смысле и эйдосе его как самораздельность последних, и не с тем, которое образует единоцелостный и нерушимый факт этого смысла, тело эйдоса, но с тем, которое образуется при реальном переходе сущности как таковой (со всеми ее смысловыми инобытийными моментами) в новое инобытие, когда сама сущность мыслится как бы распадающейся и меонизированной (222).

3. Функции тела. Факт, тело, носящее на себе эту энергему (т.е. энергему мысли, образа, восприятия и т.д. – В.П.), характеризующееся этим триадным смыслом (196); софийно-телесное носительство всей сущности (129); тело как носитель эйдоса (112). «Тело», несущее на себе «становление „смысла“» (т.е. софийная стихия) (222). Эйдос в широком смысле и его выражение воплощаются на своем же эйдетическом теле и факте. И логос воплощается на своем же логическом теле и факте (221); число как функция и методологическое задание, как принцип и замысел, чистая смысловая возможность эйдетического тела (218); тело и его сокровенный смысл (45); человеческое тело не просто физическая вещь, но – орудие выражения неисповедимых тайн вечности. Тело и лицо человека – не физический факт, но зерцало всего бытия, откровение и выражение всех тайн, которые только возможны (178). Если диалектика не показывает, что в теле дана последняя осуществленность, что всякая жизнь есть жизнь тела, того или иного, что тело – движущий принцип всякого выражения, проявления, осуществления, то такую диалектику надо вырвать с корнем из человеческого рода (45).

4. Виды тела. Число, понимаемое в смысле некоего идеального тела (217); смысловое тело сущности (118); эйдетическое тело (218); тело эйдоса (222). Если абсолютный меон для идеи есть начало телесности, текучей, временной и уничтожимой, то сущностный меон есть тоже начало телесное, это – тоже тело, но – тело светлое и вечное, как и сам смысл. Это – факт и событие смысла, но факт не гибнущий и событие, не тающее во времени. Сущностный меон – смысловое тело идеи, телесная и фактическая раздельность вечного света в себе (110); реальное тело (45). Субъект подлинно чистой мысли не может иметь физического тела. Будучи не распростертым в меоне и подчиняя его себе, субъект чистой мысли может иметь только умное тело. Но человек имеет физическое тело. И потому обычное его мышление – не чистое, но в той или другой мере текучее, т.е. окрашенное телом и ощущением, почему мы и должны признать, что предметом психологии может служить только изваяно-меонизированный эйдос, или энергема (179); логос воплощается на своем же логическом теле (222); живое тело (218); живое самоощущающее тело; самоощущающее животное тело (189). Эмпирическая жизнь души тем и отличается от вечно-неподвижного эйдоса, или имени ее, что она – едина с животным телом. Иначе это была бы не живая душа, но вечно-неподвижный ум и дух (190). Необходимо эйдосы погрузить в сферу того меона, который дает живое, самоощущающее тело. Другими словами, необходимо брать такие эйдосы, в которых всегда содержится эйдос самоощущающего животного тела, или, просто говоря, энергема ощущения (189); как их (т.е. вещи. – В.П.) переживает мое тело (190); новое воплощение карандашности в моем теле (186). «Нормально-человеческое» слово, которое, будучи разумной идеей, обрастает своими особенными меональными качествами, заимствованными из разных диалектических стадий имени вообще, как, напр., звуковым телом, значением и теми или другими психологическими вариациями (107 – 108); схема, или умное число, оказывается некоторым сплошным или пористым телом, имеющим свою гистологию (220). Но Имя есть также та смысловая стихия, которая мощно движет мертвым Телом на путях к Раздражению и Ощущению, к растительному Организму, а Организм – к Мысли, Воле и Чувству (176).

5. Изучение тела. Свою философию имени я мог бы назвать философией тела; абстрактная диалектика, не понимающая тела и его сокровенного смысла, да будет изничтожена (45). Если первую науку (т.е. прикладную механику. – В.П.) мы назовем логосом сущностного факта, т.е. факта самой сущности, то вторую (науку, оперирующую не с чистыми смыслами, но с их вещными и силовыми воплощениями. – В.П.) лучше назвать другим именем, напр., логосом инобытийного факта и тела, софийности (222).

6. Тело и душа. «Кто имеет тело, способное ко многому, тот имеет душу, наибольшая часть которой вечна» (Спиноза) (45).

7. Фактическая телесность (220).

теория (теоретический)

1. Во всяком знании есть сторона теоретическая и сторона прикладная; и если точные науки строго придерживаются такого разделения, то и эмпирическая наука, вроде психологии и языкознания, не должна его избегать; мы должны, не боясь теории, дать общий анализ слова, или имени, с целью, чтобы в дальнейшем ясны были пути и методы собственно научно-эмпирического анализа, будь то языкознание, психология или какая-нибудь иная эмпирико-индуктивная дисциплина; и как нелепо говорить о прикладной механике, астрономии и математике, не строя и не используя эти науки предварительно в их теоретической части, так же точно нелепо сведение психологии и языкознания на одно прикладное знание и отказ от теоретического ее (т.е. эмпирической науки. – В.П.) обоснования как от ненужного балласта и «философского тумана» (54).

2. Приступая к той вещи, которая именуется как «слово» или как «мысль», мысль должна убедиться в том, что виденное здесь есть подлинное, и только тогда может начаться конструирование какой-нибудь теории или науки о мысли… Еще не строя никаких теорий, мы начинаем всматриваться в то, что называется мыслью и словом (198).

3. Не строя никаких теорий о том, как фактически происходит и живет слово, как происходит и живет звуковая и не-звуковая сторона слова, мы уже твердо знаем, что звук слова не есть значение слова, и какие бы теории потом ни строились о звуке или о значении, мы убеждаемся, что это различение должно остаться при всякой теории (198 – 199); феноменология есть до-теоретическое описание и формулирование всех возможных видов и степеней смысла, заключенных в слове, на основе их адекватного узрения, т.е. узрения их в их эйдосе (198 – 199). Феноменология постулирует необходимость до-теоретического адекватного узрения (200);