- Чего ты от меня хочешь?

- Правду, Эмерик, правду. И ты мне ее скажешь, хочешь ты или нет. Поверь мне, я слышу твое сердце, узнаю, когда ты солжешь. – Она подошла поближе. – А теперь давай по порядку. Ты работаешь на де Фаттена?

- Нет, я простой наемник, отряд – «Горные лисы», можешь проверить. – Сказал я, и тут же получил сильный удар по лицу этой же флягой, которую Зела держала в руках. Девушка засмеялась, а потом произнесла: - Твое сердце тебя выдает, Эмерик, что здесь забыл де Фаттен?

- Не знаю.

Последовал еще удар, магическая удавка начала сжиматься, сердце бешено заколотилось, а в глазах помутнело. Но, неожиданно, все закончилось, словно ничего и не было.

- А если попробовать по-другому? Гвардейцы, привести сюда девку! – Рявкнула она в сторону двери, там послышалась возня, и через некоторое время в комнату ввалился здоровенный солдат, тянувший, словно мешок, связанную Илону.

Он, не церемонясь, бросил ее прямо между нами, на пол, кивнул Зеле и оставил нас вдвоем, покинув кабинет начальника тюрьмы. Внучка архимага сплела воздушное заклинание, которое я, как и свою удавку, никогда не видел, и, зажав связанный рот у Илоны, запустила его прямо в нос, от чего северянка задергалась.

- Давай еще раз, Эмерик. Каждый раз, когда ты лжешь, я буду использовать воздушные путы на ней, рано или поздно, она не выдержит боли и умрет. – Девушка напитала заклинание силой из своего Источника, от чего Илона тут же взревела, из ее широко открытых глаз полились слезы. Увидев, что я вздрогнул, Зелела перестала питать заклинание, от чего бедная северянка сразу же успокоилась.

- Увидел, как работает? Мне тоже нравится. Воздух в легких и горле становится острым и тяжелым, и начинает колоться, от чего человек испытывает очень сильную боль. Так вот, теперь повторяю, ты работаешь на де Фаттена?

- Да.

- Что он здесь забыл?

- Он выслеживает «Черную правду», хочет выйти на ее главных и устранить их, отправил меня с ними, убить твоего деда.

Она засмеялась, да так звонко, что на мгновение показалось, что девушка безумна. Отсмеявшись, она со вздохом сказала: - «Черная правда» - это его детище, он их создал.

- Ты лжешь!

- Не лгу, Эмерик, не лгу. Неужели ты думал, что тайная стража Мирея не заметила, как сотни добровольцев уплывают воевать в Ратарт? Кто, по-твоему, им помог?

- Но ведь они воевали против нас, там!

- Да, и отлично они справились, он их неплохо испытал в настоящей войне. Если бы победил принц, было бы тоже не плохо, с обеих сторон выгода. А так, он неслабо укрепил свою власть после падения Троакастера, потом после поражения в Ратарте, ну а теперь его оружейная мануфактура самая большая в Мирее, он самый влиятельный человек, мешает только император. Которого как раз и свергнет «Черная правда», а он героически ее победит и займет трон.

- Это не правда! Ты лжешь! Колгар бы мне сказал!

- А Колгар и сам не знает, твой доблестный и храбрый командир верно служит империи и выполняет все поручения. Де Фаттен уже отчитался, что они внедрили нужного человека в «Черную правду» и что скоро он всех переловит. А теперь скажи мне, как вы должны были убить моего деда?

- Кагалит, особый кагалит, усиленный.

- Умно, ничего не скажешь, умно. Дурак ты, Эмерик. Только мой дед стоит между падением Империи и ее спасением, а ты, дурак, ему мешаешь.

- Ты лжешь, я уверен.

- Твое право так думать, Эмерик, я тебе в честь старой дружбы говорю, а ты так в штыки все принимаешь. Ладно, посидишь пока тут, в тюрьме, а потом вас в столицу отвезем, будет суд, где ты все это повторишь, после чего власть де Фаттена закончится.

Она позвала гвардейцев, один из них схватил связанную Илону, другой подхватил меня, и мы уже было покинули кабинет начальника тюрьмы, как я сказал: - Он совершает ошибку, Гасбеас слишком опасен.

- О, ты и про это знаешь? Поверь мне, мой дед не ошибается. С таким оружием никто не будет угрожать Империи. – Она в след крикнула. – В отдельные камеры их, чтобы не переговаривались.

Моя камера оказалась похожа на клетку шамана, такой же узкий коридор и одна, одинокая клетка в конце, в этот раз даже без маленького окна и без соломы на полу. Меня развязывать никто не стал, так и бросили связанного на пол, словно игрушку, причем не очень удачно, так, что голова, словно тыква, стукнулась о камни пола, и я потерял сознание.

Пришел в себя, голова болела ужасно, ощутил, что разбил ее до крови. Попытался привстать, получилось с трудом, болело все, что может болеть, руки опухли и онемели в веревках, магическая удавка все так же светилась на шее.

Пробовал потянуться к Источнику, как она тут же легонько сдавила мою шею, словно давая понять о том, что играть со мной никто не будет.

Вот так номер, я теперь в тюрьме Хотрена и меня будут использовать против де Фаттена, моего самого большого командира, а потом, скорее всего, казнят за измену. Так себе будущее меня ждет, если честно.

Оперся спиной на холодную стенку камеры, и попытался было привстать, но сил не нашлось.

Не знаю, сколько времени я так просидел, пытаясь хоть как-то ослабить веревку, иногда напевая все песни, которые вспомнил, иногда просто поскуливая, как окончательно выбился из сил и бросил все попытки, закрыл глаза. Но заснуть мне не дало то самое чувство тревоги, которое я уже ощущал, сердце забилось, мурашки побежали по коже, открыл снова глаза и сказал: - Кто здесь, это ты, Фема?

- Снова ты угадал, де Нибб. – Послышался знакомый голос, и с потолка на пол, бесшумно, опустилась знакомая фигура. Но звука открытия двери я не слышал. – Как ты здесь оказалась?

- Наверху духовое окно есть, а дальше лишь вопрос времени, де Нибб. Вижу, дела у тебя не очень, да?

- Как видишь, пришла убить меня?

- Пришла сюда, потому что могу, благодаря тебе, ну и к тебе в гости, как же я тебя просто так оставлю. – Уклончиво ответила она, а затем, словно кошка, протиснулась между прутьями решетки и оказалась внутри. Ловким движением когтистой руки она срезала веревки,