следует ныне придерживаться. Согласно заветам великих предков-завоевателей, хорошо было бы немедленно перерезать горло всем кяфирам, имевшим наглость вступить на землю ханства с оружием в руках. Но едва ли это возможно. Русские только и ждут подходящего повода. Они сразу расстреляют борцов за истинную веру, сначала — из ружей, потом — из корабельных пушек.

Шагам-Гирей, воспользовавшись специальным, ханским входом в мечеть, появился в кабинете имама внезапно. Поклонившись, он поцеловал священнослужителю руку и сел на кожаную подушку на полу, покрытом толстым ковром. Кичлив, самоуверен и неопытен был молодой воин. Он предложил окружить неверных во дворе храма, отнять у них оружие, забить в колодки и тут же продать на невольничьем рынке в Гёзлёве. За солдат заплатят много, и он станет богатым человеком.

— А их корабль? — спросил имам.

— Увидев, что десант погиб, корабль уйдет из гавани.

— Своих людей в беде русские не бросят.

— Подумаешь, русские! — усмехнулся татарин. — Слишком много тут говорят о них. Но в настоящем деле я их не видел.

— Как бы они не увидели вас первыми.

— И что будет?

— В лучшем случае вы окажетесь в трюме этого корабля закованным в кандалы.

— Глупости! Мои кавказские джигиты ненавидят русских. Они победят кяфиров легко, одной левой рукой…

Сын нового хана пустился пространно рассуждать на эту тему. Муртаза-эфенди, поглаживая бороду, выкрашенную хной в рыжий цвет, слушал и старался сохранять спокойствие. Мальчишеские бредни злили его. Ясно же, что отнять у русских оружие просто так не удастся никому. Горячий бой возникнет во дворе храма. Главная мечеть может пострадать от огня. Совсем не для того все улемы ханства избирали его на эту должность и доверили блюсти здесь законы шариата…

Кабинет имама находился в южной части огромного здания, и звуки со двора не долетали сюда. Потому слуга пришел сообщить настоятелю соборной мечети важную весть: десант, высадившийся с корабля, вступил во двор Джума-Джами. Мехмет-ага, капиджилар-кегаяси при дворе светлейшего хана Шахин-Гирея, командующий в нем мусульманским отрядом, просит аудиенции.

— Хвала Аллаху! — воскликнул Шагам-Гирей, вскочил на ноги и схватился за рукоять своей сабли. — Всемилостивейший и Всемогущий посылает слугу вероотступника прямо к нам в руки. Я отрублю ему голову!

— Не спешите, высокостепенный господин, — мрачно ответил Муртаза-эфенди. — Сначала выслушаем этого человека…

Много прихожан собралось на «Экинди-намазы» в помещении мечети, разделенном мощными колоннами на три нефа. Тесными рядами стояли они на коленях, обратив лица к алтарю, или михрабу, расположенному в центре южной стены. Богато украшенный резьбой и золотыми росписями михраб представлял собою пятиугольную нишу высотою около четырех с половиной метров. Мусульмане совершали молитву в три «рак’ата». Затем имам, поднявшись на мимбер, или кафедру, произнес проповедь о послушании и покорности правоверных, завещанных им Аллахом. Только после этого он предоставил слово Мехмет-аге.

Недалеко от всегда распахнутой двери мечети находилась Аржанова и князь Мещерский. Дальше к мимберу вместе с приближенными Мехмет-аги ушли кирасиры, возглавляемые сержантом Чернозубом. Как и все, здесь присутствующие, они сели на пятки, положили руки ладонями вверх на колени и опустили головы. Воспроизводить несложные телодвижения при мусульманской молитве они научились давно. Текст ее и вовсе было нетрудно выучить наизусть. Так они успешно притворялись последователями Пророка Мухаммеда во имя исполнения секретных приказов Ее Величества.

Мехмет-ага, поднявшись на кафедру, заговорил негромким, но полным страсти голосом. Прекрасная акустика Джума-Джами славилась по всему ханству. Звуки отталкивались от ее высоких стен и купольного свода и, ничуть не меняясь, долетали до самых дальних уголков храма. Речь ханского посланца слышали абсолютно все присутствующие здесь.

Капиджилар-кегаяси начал правильно. Он возблагодарил Аллаха за милости, ниспосланные тем, кто верен клятвам и присяге. Потом он кратко, но образно поведал, как русские разогнали воинство Арслан-Гирея на Перекопе. Теперь их пешие и конные полки движутся к городу Карасу-Базар. Вместе с ними в свою страну возвращается ее правитель, избранный всем татарским народом на трон в марте 1777 года светлейший хан Шахин-Гирей. Подданные сердечно приветствуют его, съезжаясь отовсюду.

А старший его брат Бахадыр, дерзнувший преступить закон? Где он теперь обретается? Бродит по степи, как неприкаянный. Аллах, Всемилостивейший и Всемогущий, покарал его. Во-первых, Бахадыр вероломно нарушил присягу, данную на Коране. Во-вторых, он обманул крымчан, доверчиво перешедших на его сторону весной сего года. Ведь он клялся им, будто бы турецкий султан тотчас признает его ханом. Однако ничего подобного не произошло. Также много он говорил о появлении в Крыму десятитысячного османского десанта, который станет воевать с русскими вместо татар, удалившихся в свои сады для сбора нынешнего небывало щедрого урожая. Видел ли кто-нибудь этот десант? Нет, не видел. Зато у берегов полуострова свободно плавают российские военные корабли. Значит, великая северная царица по-прежнему поддерживает Шахин-Гирея, и сила ее империи растет день ото дня…

Аржанова с интересом слушала Мехмет-агу. Оказывается, он и впрямь обладал даром красноречия, или учился где-то ораторскому искусству. В кают-компании «Хотина» капиджилар-кегаяси не производил такого впечатления. Татарин больше молчал, чем говорил. Вероятно, чувствовал себя чужаком и потому стеснялся. Но стены священной для крымских мусульман мечети Джума-Джами вдохновили его.

Анастасия следила за реакцией прихожан на это бодрое, темпераментное выступление. Фактически она так и не возникла. Человек двести, собравшиеся в храме, сидели на пятках с опущенными на грудь головами и пребывали в полнейшем покое и молчании. Но Флора не сомневалась в том, что здесь уже присутствуют люди Шагам-Гирея. Судя по донесениям «конфидента», все они — кавказские наемники: черкесы, чеченцы, абхазы, шапсуги. Коренные горцы, они, конечно, сильно отличаются по внешнему виду от здешних обитателей, потомков степняков.

Медленно поворачивая голову то вправо, то влево, русская путешественница пыталась рассматривать соседей. Окружали ее исключительно татары. Их затылки покрывали одинаковые черные молитвенные шапочки. Их плоские, одинаково широкоскулые лица с глазами-щелочками слабо освещал предвечерний свет, льющийся из высоко расположенных стрельчатых окон. Одинаково непроницаемое, даже отстраненное выражение сохраняли они, слушая Мехмет-агу.

Постепенно у Аржановой окрепла уверенность, что резни в самом храме и во дворе его — как бы того ни хотели мятежники — не произойдет. Этого не допустит ни имам, дородный, благообразного вида человек с окладистой рыжей бородой, стоящий у мимбера, ни паства его, обратившая сердца к Богу и усердно молившаяся вплоть до появления на кафедре представителя Шахин-Гирея. Старинная мечеть Джума-Джами, вознесшая свои великолепные купола к сияющему небу, распространяла волшебную ауру на всех, вступающих в ее пределы.

Ответ, который сейчас получит капиджилар-кегаяси, наверняка будет неопределенным. Воевать за светлейшего хана жители Гёзлёве не желают, у них есть дела поважнее. Выступать сейчас против него, названного Бахадыр-Гиреем вероотступником и тираном, они тоже не станут: нет смысла поддерживать проигравших. Неизвестно только одно: кто тогда прогонит отсюда