Мукерджи вздохнул.

– Кханна, вам надо быть спокойнее.

– Я пойду к Гошу!

– Это распоряжение самого господина Гоша.

– Не может быть, – сказал Хареш. – У вас не было времени с ним связаться.

Мукерджи страдальчески приподнял брови.

– Или… Рао сам позвонил Гошу в Бомбей, – озадаченно продолжал Хареш. – Он ему позвонил, да? Это Гош придумал? Вы не могли так поступить, я не верю…

– Я не вправе это обсуждать, Кханна…

– Имейте в виду, я этого так не оставлю.

– Простите. – Хареш в самом деле нравился Мукерджи, он не хотел его обижать.

Вернувшись в свой кабинет, Хареш потрясенно опустился на стул. Это был серьезный удар. У него забрали важный заказ. Ему так хотелось сделать что-то существенное для фабрики, показать, на что способен он и его новый цех – и, да, помочь компании, представителем которой он себя считал. На время дух его был сломлен. Хареш вообразил презрение в глазах Рао, злорадную ухмылку Гупты. Да еще придется как-то объяснять случившееся рабочим. Это невыносимо. Он не будет это терпеть.

Несмотря на охватившее его уныние, Хареш отказывался молча сносить несправедливое обращение руководства – ведь это могло наложить отпечаток на все его будущее в компании. Нельзя, чтобы об него и дальше вытирали ноги. Да, Гош дал ему первую в жизни настоящую работу (к тому же в короткие сроки), и Хареш был ему очень признателен. Но столь стремительные, нелогичные и несправедливые карательные меры уничтожили его преданность фабрике. Чувство было такое, что он спас ребенка из горящего дома, за что его самого тут же бросили в огонь. Надо уходить из «КОКК» как можно скорей, как только представится возможность, но до тех пор все же удержаться на работе. На триста пятьдесят рупий в месяц жену содержать трудновато, а на ноль рупий? Невозможно! Никаких вестей от тех, кому он посылал свои резюме, пока не приходило. Однако скоро что-нибудь непременно подвернется. Что-нибудь? Да что угодно! Любая работа лучше, чем прозябать здесь.

Хареш закрыл дверь в свой кабинет, которую почти всегда оставлял открытой, и снова сел, чтобы хорошенько все обдумать.

9.23

На принятие решения Харешу понадобилось десять минут.

Он уже какое-то время подумывал об устройстве на фабрику «Джеймс Хоули» и теперь решил как можно скорее попытать счастья в этом весьма достойном заведении, штаб-квартира которого к тому же находилась в Канпуре. Цеха «Джеймса Хоули» были целиком механизированы, оборудование там стояло относительно современное, а продукция отличалась более высоким качеством, нежели обувь, производимая «КОКК». Для Хареша качество всегда было на первом месте, это был бог, которому он поклонялся. К тому же его не покидало чувство, что в «Джеймсе Хоули» его таланты оценят по достоинству и такого оголтелого деспотизма начальников на этой фабрике не будет.

Дело оставалось за малым: попасть внутрь. Как ему засветиться перед кем-то из руководства, заручиться поддержкой одного из начальников? Президентом «Кромарти групп» был сэр Невилл Маклин, начальником управления – сэр Дэвид Гоуэр, а директором дочерней компании «Джеймс Хоули» с крупной фабрикой в Канпуре (производившей 30 000 пар обуви в день!) – еще один англичанин. Нельзя же просто войти в контору и попроситься на встречу с начальством.

Обдумав все как следует, он решил обратиться к легендарному Пьяру Лалу Бхалле – одному из первых кхатри в обувном бизнесе. То, как он туда попал – и как добился нынешнего высокого положения, – было отдельной любопытной историей.

Пьяр Лал Бхалла вырос в Лахоре. Изначально он торговал головными уборами и детской одеждой из Англии, а впоследствии переключился на спортивную одежду, краски и текстиль. Он был настоящим мастером своего дела, и дело это ширилось и процветало – его стараниями и, конечно, благодаря рекомендациям довольных клиентов. Например, нетрудно вообразить, как представителю «Джеймса Хоули», собравшемуся в Индию, кто-то дал совет: «Если будешь в Лахоре и пенджабцы тебе не приглянутся, смело обращайся к Пири Лоллу Буллеру. Обувью он вроде не занимается, но агент первоклассный – глядишь, что-нибудь да придумает. И ему выгода, и у тебя голова не болит. Я черкну ему письмецо, предупрежу, что ты зайдешь».

Даже удивительно, что Пьяр Лал Бхалла, вегетарианец (из всей еды, хотя бы отдаленно напоминающей мясо, он уважал только грибы), так быстро согласился представлять интересы «Джеймса Хоули и компании» во всем Пенджабе. Производство кожи загрязняло природу, и, конечно, большая часть животных, чьи шкуры обретали вторую жизнь в качестве дополнительного защитного слоя на человеческих ногах, не «пали» естественной смертью, а были забиты. Бхалла говорил, что забой скота его не касается – он всего-навсего торговый агент, – таким образом проводя четкую демаркационную линию: англичане делают свое дело, а он свое.

Однако через некоторое время его одолел недуг – лейкодерма, – и многие считали это карой богов: мол, Пьяр Лал Бхалла запятнал душу убийством животных (пусть и убивал их не своими руками), за что и поплатился. Другие, наоборот, слетались к нему, как мотыльки на свет, ибо он был невероятно успешен и невероятно богат. Начиная единственным агентом «Джеймса Хоули» в Пенджабе, он в итоге стал единственным их агентом во всей Индии и переехал в Канпур, где располагались фабрика и штаб-квартира компании. Все остальные направления своей деятельности он закрыл, дабы сосредоточиться на самом прибыльном. Вскоре он начал не только продавать их обувь, но и советовать, какие модели будут пользоваться наибольшим спросом. Именно он порекомендовал сократить производство «горилл» и изготавливать побольше «чемпионов». То есть Пьяр Лал Бхалла непосредственно влиял на ассортимент производимых моделей. Компания «Джеймс Хоули» процветала благодаря его чутью и знанию рынка, а он – благодаря их зависимости от него.

В войну, разумеется, фабрика стала тачать исключительно армейскую обувь, которая уже не проходила через руки Бхаллы. Впрочем, англичане – из соображений справедливости и дальновидности – продолжали выплачивать Бхалле комиссию. Процент был поменьше, однако за счет объемов это никак не отразилось на его благосостоянии. После войны под чутким руководством кудесника и знатока рынка Пьяра Лала Бхаллы компания «Джеймс Хоули» вернулась к производству гражданской обуви. Это тоже привлекало Хареша, ведь именно такую обувь он учился изготавливать в Мидлендском технологическом колледже.

Прошло не больше часа с тех пор, как он получил досадную весть о передаче Рао заказа «ХСХ», а Хареш уже катил на своем велосипеде в резиденцию Пьяра Лала Бхаллы (хотя едва ли несколько тесных комнатушек в доме на углу многолюдной Местон-роуд, где агент жил, работал, принимал гостей