всех нас оказалась такой доброй матерью; сделаю то, что ты приказываешь, и подумай, может быть, есть еще что-то, что ты должна приказать мне. Возвращайся в добрый час к своим, и прости их от моего имени, и окажи им любую другую милость и любезность, какую ты сочтешь нужной, и скажи им, что им следует отблагодарить тебя, а чтобы они лучше убедились бы в том, что они прощены, ты возьмешь с собой четырех инков, моих братьев и твоих сыновей, которые пойдут без воинов, а только с нужными министрами, чтобы привести их к полному миру и доброму правлению». Сказав это, инка повернул свое войско, приказав ему шагать в сторону побережья, согласно своему первоначальному намерению.

Чачапуйцы так поверили в то, что совершенное ими было преступлением, и в милосердие инки, что с тех пор были всегда верными вассалами, а в память и в знак почтения того великодушия, которое было проявлено к ним, они окружили изгородью место, где случилась беседа мачехи со своим пасынком Вайна Капаком, чтобы оно охранялось бы как священное место (поскольку на нем произошел столь великий подвиг) и никто, ни человек, ни зверь, ни даже птица, если это было бы возможно, не ступали бы там ногой. Они поставили вокруг него три изгороди; первая – из очень хорошо отполированного камня, вторая – из неотесанного камня, чтобы она защищала бы первую; третью изгородь построили из адобов, чтобы она защищала две другие. Сегодня кое-где все еще видны их развалины; они бы простояли много веков – так хорошо они были построены, – однако этого не захотела признавать [человеческая] алчность, ибо, разыскивая в подобных местах сокровища, она обрушила на землю все стены.

Глава VIII. Боги и обычаи народа манты, его покорение

и покорение других чрезвычайно варварских народов

Вайна Капак изменил свой маршрут и направился к побережью моря для завоевания, которое он там намеревался осуществить; он подошел к границам провинции, которая известна под названием Манта, в округе которой расположен порт, именуемый испанцами Пуэрто-Вьехо; почему они назвали его так, мы рассказали в начале этой истории. Местные жители той округи на многие километры по побережью в направлении на север имели одни и те же обычаи и одно и то же идолопоклонство: они поклонялись морю и рыбам, которые в большом изобилии убивали для еды; они поклонялись [также] тиграм и львам, и большим змеям, и другим пресмыкающимся, как им взбредет в голову. Среди прочего в долине Манта, которая была чем-то вроде метрополии всей той округи, они поклонялись огромному изумруду, который, как они говорили, был немногим меньше яйца страуса. Они выставляли его напоказ на своих крупнейших праздниках; индейцы приходили издалека, чтобы поклоняться ему, и совершать жертвоприношения, и принести подношения [в виде] других меньших изумрудов; потому что жрецы и касик Манты заставляли их верить, что для главной богини изумруда получение других, более мелких изумрудов было весьма приятным жертвоприношением, и подношением, потому что они являлись его дочерьми. С помощью этого жалкого учения они собрали в том селении большое количество изумрудов, где их и обнаружили дон Педро де Альварадо и его товарищи, одним из которых был Гарсиласо де ла Вега, мой господин, когда они направились на завоевание Перу, а большую их часть они разбили на наковальне, утверждая (поскольку они были плохими ювелирами), что если они были бы драгоценными камнями, они не должны были раскалываться, какой бы силы ни были удары, а если они дробились, то это были стекла, а не драгоценные камни; тот [изумруд], которому они поклонялись как богине, индейцы спрятали сразу же после того, как испанцы вошли в то королевство; и они спрятали его таким образом, что, несмотря на огромные старания и угрозы, которые из-за них были здесь применены, он никогда больше не появлялся, как случилось и с другими неисчислимыми сокровищами, которые были утеряны на той земле.

Жители Манты и ее округи, особенно побережья (но не те, что живут в глубине материка, которых называют горцами), занимались содомией наиболее открыто и наиболее бессовестным образом, чем все остальные народы, у которых мы отмечали этот порок. Они женились при условии, что родичи и друзья жениха, а не муж, первыми насладятся невестой. Они сдирали кожу с тех, кого брали в плен на войне, и набивали пеплом скальпы, так что они казались такими, какими были [при жизни], и в знак победы они подвешивали их к дверям своих храмов и на площадях, где совершали свои праздники и пляски.

Инка направил им свои обычные требования, чтобы они подготовились бы к войне или покорились его империи. Люди Манты уже давно знали, что не смогут оказать сопротивление могуществу инки, и, хотя они попытались объединиться с многочисленными народами своей округи для совместной защиты, они не смогли привести их к согласию и к союзу, потому что большинство из них жило без всякого порядка, законов и правления; по этой причине одни и другие с большой легкостью покорились Вайна Капаку. Инка принял их любезно, одарив их милостями и подарками, и, оставив губернаторов и министров, чтобы они обучили бы их своему идолопоклонству, законам и обычаям, он прошел дальше в своем завоевании к другой большой провинции, именуемой Каранке; в ее округе живет много народов; они не знали ни порядка, ни законов, ни правления. Они легко покорились, потому что не стремились защитить себя и не смогли бы этого сделать, даже если бы захотели, ибо силе инки уже ничто не могло противостоять, такой огромной она была; с этими они поступили так же, как и с предыдущими, и, оставив учителей и губернаторов, они продолжили свое завоевание и пришли к другой провинции, [где жили] самые варварские и безрассудные люди из всех, которые были завоеваны до этого на побережье: мужчины и женщины острыми кончиками камней наносили узоры на свои лица; детям при рождении уродовали головы: они клали им на лоб и на затылок по дощечке и сжимали их день ото дня, пока они не достигали четырех или пяти лет, отчего голова становилась широкой от одной стороны до другой и узкой ото лба до затылка; и, не удовлетворяясь той ее шириной, которую они могли ей придать, они стригли волосы на макушке и затылке, оставляя те, что растут по обеим сторонам [головы]; а те волосы также не должны были быть причесаны или уложены; они стояли и торчали [по сторонам], чтобы делать еще более чудовищными их лица. Они