Шрифт:
Закладка:
2 Акты Исторические IV, № 208.
3 Увещания мятежникам были предлагаемы неоднократно: так, в 1674 году ездили с царскою грамотою уговаривать их Холмогорского Спасского собора священник Кирилл и подьячий Василий Истомин; но монахи соловецкие, приняв грамоту, посланцев «вон выслали с бесчестьем». Еще ранее того ездил в Соловки, и также безуспешно, клопский игумен Макарий с грамотой Иоакима, тогда еще митрополита Новгородского (Исторические Акты, IV, № 248).
4 Раскольнический писатель Денисов в своей «Истории о отцах и страдальцах Соловецких» виновником окончательного разорения обители выставляет Патриарха Иоакима, говоря, что царь Алексей Михайлович перед своею смертию хотел было уже разрешить соловлянам жить по их старым обычаям, но Патриарх воспротивился этому всеми силами: «Патриарх ожесточился паче камене, не сотряше царевы болезни пламене: увери царя милость ко отцем отложити, хотя место святое кровию облити. Царь елико Патриарху покоряшеся, толико лютеши болезнь умножашеся. И толико болезни зельное терпяше, яко едва и отдыхати можаше».
5 Тот же день Денисов записал день взятия обители одним числом со днем смерти государя; тогда как государь действительно скончался «против 30 числа», а Соловецкая обитель взята 22, а не 29 января (Акты Археографической Экспедиции, IV, № 212).
6 Царь Алексей оставил после себя трех сыновей: двое старших были рождены первою его супругою Мариею Ильиничною; младший – Петр – был сыном второй супруги – Наталии Кирилловны, из рода Нарышкиных. Сверх того царь имел от первой же супруги еще несколько дочерей; первое место между ними занимала властолюбивая царевна София. Это разделение царского семейства на две отрасли послужило впоследствии поводом для кровопролитных мятежей стрелецких.
7 Верный исполнитель всех обрядов святой Церкви, Алексей Михайлович являл пример набожности и воздержания, доходивших до изумительной строгости к самому себе. Никто не соблюдал посты строже его. По свидетельству иностранца Коллинса, Великим постом он обедал не более трех раз в неделю, а именно: в четверток, субботу и воскресенье, в остальные же дни кушал только по куску черного хлеба с солью, по соленому грибу или огурцу и по стакану полпива. У Котошихина (с. 63) читаем почти то же самое: «И ест царь в те посты (Великий и Успенский), в неделю, во вторник, в четверг, в субботу, но однажды в день, а пьет квас, а в понедельник и в среду, в пятницу во все посты не ест и не пьет ничего, разве для своих и царицыных и царевичевых и царевниных именин». Он не пропускал ни одного Богослужения. Когда был здоров, всегда выходил в церковь; если был болен, то служба совершалась в его комнатах; в пост, посещая всенощные, стоял по пяти или по шести часов сряду и клал много земных поклонов; часто, подобно Давиду (говорит Мейерберг) вставал ночью и молился до утра. Не менее изумительны подвиги его благотворительности. В день Благовещенья кормил он в своих «покоевых хоромах» нищих и из собственных рук жаловал их милостынею; в Рождество и другие большие праздники не садился за стол без того, чтоб не накормить прежде тюремных сидельцев и пленных. Накануне праздников, особенно в сочельник пред Рождеством Христовым, бывали так называемые «тайные выходы» в тюрьмы и богадельни, где царь из своих рук раздавал милостыню тюремным сидельцам, полоняникам, богаделенным, увечным и всяким бедным людям, рассыпал щедроты свои и по улицам, через которые проходил. Между тем доверенные лица из стрелецких полковников и подьячих тайного приказа раздавали царскую милостыню на Земском дворе, у Лобного места и на Красной площади.
8 Сказание иностранца Лизека, с. 318.
9 Никон не принял драгоценных мехов, присланных от царя на дорогу, но при выезде из Москвы Новоспасский архимандрит Иосиф подарил ему свою шубу. Спутники же Никона продолжали страдать от стужи до тех пор, пока в одном селе близ Мологи неизвестная старушка тайно от приставов снабдила их теплым платьем.
10 В день Святой Пасхи, после литургии, Никон пригласил к столу своему архимандрита Иосифа, полковника Наумова, игумена и келаря Ферапонтова монастыря и многих из братии. Наполнив чашу вином, присланным от царя, Никон обратился к своим гостям и торжественно сказал: «Да не до конца пребудет вражда наша с государем, се ныне питие сие про здравие благочестивейшего царя со всеми вкушаю и впредь присланным от него отрицатися не буду».
11 Теперь нет уже келий Никона в Ферапонтове, хотя цела еще надворотная церковь, к которой они примыкали переходами, и сохранилась дверь, которая вела на переходы. Последние бревна из стен жилища Патриарха-узника недавно употреблены на постройку сельской школы.
12 Особенно тяготился поборами Никона соседний Кириллов монастырь. Кирилловцы говорили ферапонтовским монахам: «Батька ваш ест нас».
13 При известии о кончине царя Алексея Никон вздохнул от глубины сердца, прослезился и, обратив взоры к небу, сказал: «Воля Господня да будет! Аще бо зде с нами прощения не получ, но в страшное Пришествие Господне судитися имать». Лопухин просил его подать прошение царю на бумаге. «Мы исполняем, – сказал Никон, – слово Господа: оставите, оставится и вам», – и присовокупил: «Бог его простит». Но не решился дать письменного разрешения.
14 Устроив каменный остров на озере, прилегающем к Ферапонтову монастырю, Никон поставил на нем крест с надписью: «Никон, Божиею милостию Патриарх, постави сей крест Господень, будучи в заточении за слово Божие и за Святую Церковь на Беле-озере в Ферапонтове монастыре, в тюрьме». Мимо этого самого места пролегала зимой большая дорога к монастырю. Путешественники и богомольцы останавливались при кресте Никона и прочитывали надписи. Такая же надпись была вырезана на всех келейных сосудах Никона и на стуле его работы, который доныне хранится в ризнице Кириллова монастыря.
15 При точном исследовании местности нельзя усомниться, что кельи, которые занимал Никон, были те самые, где теперь помещается духовное училище, с южной стороны Евфимиевской церкви: подле них и доселе уцелел корпус, называющийся больничным. Местность их с точностию определена в донесении архимандрита Никиты Патриарху Иоакиму по тому случаю, когда велено было устроить особую кухню для Никона, чтобы избавить его от головной боли, происходившей от постоянного угара.
16 Когда новгородцы били челом Патриарху Иоакиму, чтобы духовным лицам судиться по гражданским делам не в митрополичьем дворе, а в приказной палате, Патриарх, отстаивая неподсудность духовенства мирскому суду, пригрозил им за это участью Корея, Дафана и Авирона (Знаменский. Руководство к Русской церковной истории, с. 276).
17 Акты Исторические V, № 186. Акт Археографической Экспедиции IV, № 201 и 253.
18 В том же году это соборное постановление подтверждено указом царским, по которому главные расколоучители:
