Рацпредложение

Многим памятен популярный монолог демагога-рационализатора из репертуара Аркадия Райкина: «Балерина, вон, крутится, аж в глазах рябит. Динаму бы ей к ноге присобачить – пущай электричество вырабатывает! А? О!». Это реприза, юмор, фантазия писателя. А вот вам правда. Одному инженеру повезло: он попал в Большой театра на «Дон Кихота» с Лепешинской-Китри. Он увидел, как балерина крутит тридцать два фуэте на одном пуанте. И, в духе времени, решил рационализировать труд танцовщицы. Изучив строение балетной туфельки, он предложил вмонтировать в жесткий носок шарикоподшипник. Такие туфли, говорил он, позволят любой балерине без лишних усилий накручивать хоть сотню фуэте. «А сноровки у Ольги Васильевны хватит!». Инженеру пожали руку, поблагодарили, но, слава Богу, механизировать искусство не решились. А туфельки для балерины – важнейшее орудие труда. В доме Лепешинской всегда были разболтаны двери: она привыкла разрабатывать жёсткие края туфелек в дверной щели. Только после «дверной» процедуры обувь становилась удобной.

Пачка и платьице

Лучший друг физкультурников и балерин однажды, после очередного спектакля в Большом, сказал Лепешинской: «Вот ви танцуэте в пачке. А зачэм вам пачка? Пачка – это слишком пышно и официално. Лучше платьице». Замечания Сталина не было принято пропускать мимо ушей. И вскоре Лепешинская, в нарушение традиций классического балета, вышла в «Дон Кихоте», в роли Китри, в скромном хитоне.

Фронтовая балерина

Началась война. Лепешинская была не только депутатом Моссовета, но и ворошиловским стрелком: лёжа выбивала «десятку» и очень сожалела, что в положении стоя такой результат не получается. В начале войны она не знала, чем может помочь стране. Во время налётов вражеской авиации она дежурила на крышах и чердаках, тушила зажигательные бомбы. Но хотелось чего-то большего.

Рассказывает Ольга Лепешинская:

«Мы мыли полы в метро, провожали эшелоны. И вот на этом и погорела ваша покорная слуга. Почему? Как только началась война, я бросила балетные туфли за шкаф, сказала, что танцевать не буду. Только на войну! И мы вдвоем, две комсомолки – Мара Дамаева и я, пошли в райком требовать, чтобы нас послали на фронт. И очень милый полковник Гавриил Тарасович Василенко сказал: «Конечно, вы правы, но сначала вы должны пройти курсы сестер милосердия». …Он нас направил в клинику замечательного врача Петра Герцена. Мы пришли в эту клинику. Нас привели в челюстной отдел. Там находились пациенты, у которых не было половины лица. И я не помню, как я сделала шаги назад из этой комнаты, чтобы уже за дверью упасть в обморок. Я поняла, что сестры милосердия из меня не получится, надо отдавать свои силы фронту по-другому».

Однажды она выступала с речью на митинге перед бойцами, уезжавшими на фронт. Кто-то крикнул: «Лепешинская, ты лучше станцуй!». И маленькая женщина принялась танцевать перед новобранцами. Она поняла: фронту нужно искусство. И стала инициатором создания первой фронтовой бригады Большого театра. Кроме Лепешинской, в бригаду вошли Асаф Мессерер, чтец Дмитрий Журавлёв, оперный бас Максим Михайлов. В этой бригаде Лепешинская прошла всю войну. Вместо сцены – лесная поляна, грунтовая площадка, кузов грузовика… На знаменитых фуэте нога ввинчивалась в землю… Но с каким восторгом смотрели на неё бойцы, многие из которых впервые видели настоящую балерину… А ещё были концерты в тылу, средства от которых шли в фонд обороны. Были съёмки для боевых киносборников. А 9 мая 1945 года, в день Победы, она танцевала в освобождённой Варшаве.

Дом с башенкой

На углу улицы Горького и Тверского бульвара стоит респектабельный дом с башенкой. Первоначально башенку венчала фигура балерины в танцевальной позе работы скульптора Георгия Мотовилова. Москвичи были уверены, что он лепил балерину с Лепешинской. Об этом в романе «Буря» написал и Илья Эренбург. Острословы называли этот дом «Домом под юбкой». Балерина возвышалась над площадью Пушкина, над главной улицей страны. Началась война. Москвичи, ушедшие на фронт, писали домой: «Жива ли Лепешинская?», имея в виду не балерину, а скульптуру. И она выстояла под бомбёжками. В 1958-м году скульптуру сняли «в целях безопасности». Многие москвичи огорчились: «Неужели нельзя было отреставрировать, укрепить?». Теперь Лепешинскую, взлетевшую над Москвой, можно увидеть только на старых фотографиях.

История с биологией

В СССР была ещё одна знаменитая Ольга Лепешинская – биолог, профессор, жена двоюродного дяди балерины. Её дерзкая (и в результате – неподтверждённая) теория о новообразовании клеток из бесструктурного «живого вещества» считалась революцией в науке. Иногда в квартире профессора Ольги Борисовны Лепешинской раздавался междугородний звонок, и далекий голос убедительно просил об одолжении: заболела прима, горим, надо спасать спектакль! На полном серьёзе Ольга Борисовна отвечала: приеду с удовольствием, если вас не смутят два обстоятельства. Во-первых, мне почти 79 лет. А во-вторых, я передвигаюсь на костылях. А Ольге Васильевне подчас звонили с просьбой прочитать лекцию о новообразовании клеток. Она тоже отвечала согласием, только просила отложить лекцию лет на пять-шесть, чтобы успеть пройти вузовский курс биологии.

Прыжок в оркестровую яму

Бесстрашие Лепешинской иногда оборачивалась драматически. Театралы до сих пор помнят правдивую байку, которую мы услышим из первых уст. Рассказывает Ольга Лепешинская: «На гастролях в Черновцах на авансцене театра не было обычного барьерчика – рампы. По ходу танца партнер, Володя Преображенский, высоко поднял меня в поддержке, сделал два шага и… мы летим в оркестровую яму». К великому счастью, в яме не было ни оркестра, ни стульев: они танцевали под фортепиано. «У меня мгновенная мысль: упаду на Володю – сломаю ему позвоночник. В полете отделяюсь, приземляюсь на пятки и от боли падаю. Какой-то генерал (мы давали шефский концерт для военных) перемахнул через барьер, и вместе с Володей в двойной поддержке они подняли меня снова на сцену. «Вот, мол, она жива, в порядке!». На крики в зале: «Врача, врача!» в гримерную пришел огромный человек с ручищами в длинных рыжих волосах, сильно косящий одним глазом. Он оказался… ветеринаром и тут же приступил к лечению. Осмотрев ногу, с силой дернул за пятку. Я заорала, лекарь привычно сказал: «Т-п-р-р-у, не балуй!» Мне стало легче, и я расцеловала мохнатого спасителя». Ветеринар (чем не сюжет для оперетты?) мастерски поставил кость на место. И очень скоро народная артистка вернулась на сцену.

В те годы жёлтой прессы не было, но вовсю работало сарафанное радио. И поклонники балета пересказывали легенды (возможно, правдивые) о том, как порывистая балерина Лепешинская заскакивала в оркестровую яму, потом запрыгивала обратно