и отсалютовали нашим благодетелям полными кружками. Когда пиво за во-он тот столик принесли, сидевшие за ним шестеро мужиков в полном составе подошли к нам, сказали, что рады нас видеть в Топалове и захотели чокнуться, мы не стали отказывать и предложили им просто сдвинуть столы. Это движение привлекло внимание ещё большего количества народу и минут через десять наш стол своей длиной мог бы вызвать зависть богатой деревенской свадьбы. Кто-то крикнул «Макс – один из нас!», раздался смех и звон кружек. Ещё минут через пять к нам, прихрамывая, приблизился мужик с кружкой в одной руке и стулом – в другой. Было заметно, что кружка эта за сегодня не первая, но на связности речи это пока не сказывалось.

– Максим, кажется, Евгеньевич?

– Да, Вам не кажется, это я.

– А вот скажите, Вы вот про мир постоянно говорите.

– А кто про него не говорит?

– Не-ет, уважаемый, Вы по-другому говорите, Вы с ними, кажется, и правда мириться хотите. А у меня из-за них нога на пять санти́метров короче! – выкрикнул он и стукнул кружкой по столу.

Народ вокруг затих, прислушиваясь.

– А точно из-за них?

– Да я ж этого гада своими глазами видел! Он, когда по мне из ПК полоснул, если бы ребята наш окоп не отбили, я бы там кровью истёк, нахрен. Мне ногу в Стóлице по кусочкам собирали!

– Вас как зовут?

– Данилой.

– Скажите, Данила, когда кого-то машина сбивает, кто виноват – автомобиль или водитель?

– Водитель, яссен хрен, – пиво уже начинало оказывать влияние на его речевой аппарат.

– А Вы не задумывались, кто на этой войне рулит? Кто на Вашей крови денег нажил? А не думали, почему вам этот гад по ногам стрелял, а не в голову? Может быть, он убивать вас не хотел? – на лице моего собеседника отразилась напряжённая работа мысли. – А не думали, что уже пять лет войне, а с места никто не двигается? А не думали, что все войны заканчиваются переговорами? И если эти переговоры начать сейчас, то меньше народу погибнет. А если бы два года назад договорились, Вы бы сейчас не хромали. А если бы война вообще не началась, у моей соседки сын бы без отца не рос. Что Вы лично от победы над казаровскими получите? Вы вообще хоть раз в Казарове были? От Вас пятьсот километров туда, Вам до Оливии ближе. Лучше бы на море съездили, но Вы на войну попали. Страна от этой войны лучше жить стала? Сколько один снаряд стоит, знаете? Около восьми тысяч златов. Один выстрел – месячная зарплата учителя. А кто-то эти снаряды продаёт и с каждого выстрела что-то себе в карман откладывает, а кто-то – соляру для танков, а кто-то форму, ботинки. А Данила пусть хромает, до него никому дела нет.

– Так я что, заззря всю жизнь ххромать буду?

– А вот это я и спрошу у тех, кто Вас на эту войну отправил, а заодно – сколько они на этом нажили. И если у них сейчас стало хоть на один злат больше денег, чем до войны, засажу на всю жизнь в тюрьму с конфискацией и Вас, Данила, приглашу их охранять.

Данила взял свою кружку, стул и побрёл куда-то в темноту.

– Егорыч, оплатите его счёт, – шепнул я и уже громко: «Давайте не будем о политике, сегодня прекрасный вечер, здесь очень вкусное пиво и у вас замечательный, красивый город», – поднялся, выкрикнул: «За Топалов!» Допил до дна, перевернул кружку и потряс ей над столом.

22.

Арбузы вдоль дорог разбавились помидорами и картошкой, местами встречался виноград, потом ночные заморозки вообще разогнали придорожную торговлю, а мы всё наматывали километры.

Вполне ожидаемо, эскапады, вроде вечера команды кандидата в пивной, привлекали внимание публики сильнее, чем ежедневные встречи с избирателями, но это была обязательная программа, от которой никуда не деться. Единственное, чем можно было её усовершенствовать – остановки, если позволяло время, в незапланированных местах. Обычно – на маленьких базарчиках, куда каждый день съезжаются с окрестных хуторов бабушки со своей петрушкой и кабачками. Огромный автобус стабильно привлекал внимание. Люди с любопытством подбегали сверить лысину на его борту с оригиналом, мы покупали несколько пучков зелени, и, думаю, за эти пятнадцать-двадцать минут общения, фотографирования на телефоны и пожимания рук мы получали больше голосов, чем от вечерней трансляции очередной официальной встречи на местном телеканале.

В один из вечеров в какой-то гостинице Егорыч снова повёл меня курить. На этот раз он не стал мять сигарету.

– По Загорину Вашему. Он сейчас подполковник. Второй заместитель председателя Главной Коллегии Управления Безопасности. Помимо внутриконторских обязанностей, курирует экономические вопросы.

– То есть – третий человек в Конторе?

– Формально – да, но есть нюансы. С полгода назад человек в администрации, который его продвигал, внезапно скончался от инсульта, после чего его должностные обязанности и, как Вы понимаете, влияние, были несколько урезаны. Поэтому, если власть в стране и, соответственно, в Конторе не поменяется, в лучшем случае, он останется на этой должности до пенсии. Очень осторожен, ни в чём таком замечен не был. Крышует оформленный на жену и на пару её родственников бизнес, но за рамки не выходит. Просто в случае каких-то проблем приезжает его помощник, показывает удостоверение и все вопросы снимаются. Придраться не к чему. Жена в государственные контракты не лезет, то есть коррупцию даже за уши не притянешь. Подчинённые уважают. Однажды на каком-то корпоративе сломал нос хамившему ему полковнику, дело замяли, но уважения коллег это ему прибавило. Кстати, человек, который устроил его на должность, отличался редкой проницательностью и в дурацких поступках замечен не был. В общем, я рад, что моё первое впечатление меня не обмануло. Думаю, мы с ним сработаемся.

Как правило, в гостиницы, где мы останавливались, приходило выборное городское начальство, насколько я понимаю – стандартный визит вежливости, а вдруг и правда победит. Уверен, они посещали всех кандидатов, надумавших к ним заглянуть, правда, вскоре выяснилось, что такой чёс по всей стране, как устроили мы, был в своём роде уникальным. Остальные ограничивались поездками в губернские центры и некоторые, исторически значимые уезды. Даже измотавшись за день до полусмерти, мы не отказывались от встреч с представителями магистратов, поскольку они представляли собой реальную власть на местах. Сместить мэра города можно только через уголовное дело, причём, желательно, чтобы