со старцем, конечно, на меня произвела очень сильное впечатление от того, как он меня встретил: как родного, близкого человека, которого он давно ждал. Это очень мощно было. В плане эмоциональном я был потрясен. Я пробыл там довольно длительное время. У меня было с ним несколько встреч.

В принципе и одной бы, наверное, хватило, и хватило бы и тех трех слов, которые он мне сказал, чтобы у меня вот внутри все вот так, если можно сказать, с ног на голову перевернулось.

В первый раз я почувствовал именно близость Бога. Вот такое ощущение: близость и беспредельную любовь — и это, конечно, очень сильно поразило меня.

Старец мне сказал буквально три слова:

«Терпи, отец, Господь помилует». И это ощущение, что ты у Бога на счету, что Он смотрит на тебя, любит тебя — это, конечно, было. Это меня переродило, если можно так выразиться. И вообще, благодаря старцу я в Церкви. Если бы у меня не было с ним встречи, был бы я в Ней вообще. Я не раз себе задавал такой вопрос.

Открыто в монашество он меня не звал. И тогда ходили такие панические настроения, что, мол, зайдешь к старцу, он скажет:

«В монастырь». У меня такого не было. Может быть, потому что я уже с ним общался, и в таком ракурсе наш разговор не велся. Поэтому немножко над такой паникой посмеивался. О монашестве мы с ним не разговаривали, конечно. И я не думал об этом, и когда меня мысли посещали, я просто себе представлял это и думал: нет, это не про меня. Ну, в общем, оттуда я уехал точно без такого желания и мысли.

Со временем у меня было знакомство с Аланской обителью, с матушкой Нонной, с отцом Антонием. И вот тогда уже я стал об этом думать, и стали вспоминаться слова старца, когда он как бы невзначай спрашивал обо мне у друга: «А ты же с отцом здесь?» И так было трижды.

Уже позже отец Антоний мне прямо сказал, что твой путь монашеский. Причем он мне это сказал с первой встречи нашего знакомства. Ну, может быть, в подсознании я уже об этом думал на тот момент.

А когда я ехал в Рыльск, то не был воцерковленным. Я за полгода в Рыльске, может быть, три раза на службе был. И воцерковился тогда, когда уже из Рыльска уехал. Еще год прошел, прежде чем я стал регулярно ходить в храм, причащаться, исповедоваться.

После Рыльска уже я открыл для себя мир Православия, мир Бога. В Рыльске мне открывались ответы на те вопросы, которые душа искала. Сам я найти решения им не мог, только загонял себя в тупик.

В те годы окружение мое было проблемным, как и те ребята, с которыми я первый раз поехал к «дивному старцу», как они его называли.

У многих в семьях были проблемы — наркомания, алкоголизм — и они получали там помощь духовную. Естественно, и тянулись туда, ездили. Те, кто первый раз ездил, он опять туда возвращался вновь и вновь. А я, конечно, на это смотрел немного по-другому. Я говорю: «Что вы там делаете? У них хозяйство, надо работать, и все понятно», — в таком ракурсе я мыслил. Но в то же время мысль такая была: люди едут в Божье место, и я не могу сейчас отказаться. И был такой страх перед Богом.

Ходили слухи, что батюшка к осетинам особенно тепло относился, но я думаю, что он ко всем относился абсолютно искренне. Конечно, столько людей в свое сердце вмещать — оно, по-моему, было просто необъятное.

Осетин было много, да. Сколько я там был, поток приезжающих не прекращался. Но не только из Осетии — отовсюду ехали. Почему было такое явление, я ответить не могу. Я туда бы поехал еще раз и еще раз, но к сожалению, старца просто не стало. И я думаю, так каждый человек.

Я остался в монастыре на восемь месяцев. При мне старец отошел ко Господу. После сорока дней я вернулся из Рыльска, переоценка ценностей произошла. Я к Богу, к Церкви пришел благодаря ему. И не знаю, если бы у меня не было встречи со старцем, как бы у меня жизнь сложилась.

Встреча со старцем Ипполитом

Алан Хамицаев

К тому времени, как я поехал в Рыльск, у меня было такое ощущение, что надо что-то менять. Я потихоньку воцерковлялся, но страсти, которые человека держат много лет, они просто так его не отпускают. Я читал духовные книги, знал, кто такие старцы, имел об этом приблизительное представление.

Я приехал, отец Ипполит встретил меня и говорит: «А ты женатый, отец?» — «Да нет». — «А невеста есть?» Я говорю: «Нет». –

«А чего ждешь, может, монахом станешь?» –

«Ну, нельзя сразу так…», — замялся. Он говорит: «Если твоя невеста будет младше тебя на пятнадцать лет, то это хорошо, — и засмеялся, — это даже модно». Потом он постоял, посмотрел, помолился. Дал мне икону и говорит: «Езжай».

Я уже тогда знал, что в дорогу старец обычно благословляет иконой, эта икона всегда с чем-то связана. Икону Божией Матери Казанская дал мне отец Ипполит.

Я приехал, в какой-то день захожу в храм, там служба начиналась, и батюшки Ипполита голос будто слышу: «Смотри, сейчас увидишь». Дверь открывается, я шагнул, смотрю — где-то в метрах пятнадцати от меня девочка стоит, на вид лет шестнадцати. Я посмотрел на нее — и все, на меня нашло состояние какой-то благодати, прошел по мне огонь. На нее смотрю, и понимаю, что это тот человек, о котором он мне говорил.

Когда я подошел, она испугалась меня и убежала. Мне потом, уже будучи невестой моей, рассказывала: смотрю, какой-то старик ко мне подошел.

Спустя какое-то время я упустил ее из виду. Потом вижу: она стоит возле Казанской иконы Божией Матери и постоянно Ей молится. Я подошел к иконе и попросил: «Царица Небесная, помоги!» В тот день я был со своим товарищем по университету. Мы вышли с лекции, и по дороге на службу в храм я ее увидел. К нам вышла женщина, руки как бы так раскинула и говорит:

«С праздником вас!» Я говорю: «Матушка, а какой праздник?» Она говорит: «Сегодня Казанская Божия Матерь».

Отец Ипполит заставил меня изменить мою жизнь, попрощаться с криминальным прошлым.

Мы приехали с невестой к нему первый раз зимой. Я уезжал, он