— У нас? — усмехнулся Иван Яковлевич. — Ровным счетом ничего. Снег, тоска…

— Не могу не заметить, что вы увлекаетесь историей. — улыбнувшись кивнул я на развешенное оружие. — А мне интересны новые места, думаю короткого рассказа даже Вилюйск заслуживает более чем. Скажем, последние лет сто.

— Хмм… ну если так посмотреть. — задумавшись проговорил барон. — Никаких тайн я вам не раскрою, просто потому что тайн у этого места нет, а даже если они и есть — то все мелкие, наши. А вот история у города и в самом деле по-своему уникальна, хоть и похожая на такие же истории крепостниц казачьих отрядов того времени.

— Ты и вправду хочешь слушать историю с сотворения мира? — чуть наклонившись ко мне прошептала Мария. — Мы же здесь проездом.

— Городище был впервые поставлен на Вилюйске в начале-середине семнадцатого века, как зимовье. Примерно в то же время, на реке Оленёк было создано другое зимовье. Точных сведений об этом до наших дней не сохранилось, но ходят легенды что это город-побратим, или, вернее сказать, город призрак. — с каждой фразой всё более увлеченно и воодушевлённо рассказывал барон. — Его императорское величество Павел 1 очевидно поняв, что двум городам в одной местности быть не зачем, Оленёк упразднил, и с того времени герб перешел к нашему Вилюйску.

Барон отпил чая, чтобы промочить горло.

— До катастрофы город занимался рыбным и лесным промыслом, разведением северного оленя и мелкой починкой проходящих судов. Перевалочный пункт, борьба со сбежавшими ссыльными, да мало ли какие вызовы появлялись. Поселок потихоньку рос, к началу двадцатого века наконец сменив статус на Город. — бодро вещал барон. — А вот во время катастрофы и сразу после — городу пришлось очень нелегко. Мы ведь — приграничное с зоной поселение.

— Что произошло? — спросила Ангелина с не малым интересом.

— Искаженные. Официальная история гласит что из образовавшейся после катастрофы Тунгусской зоны вывезли всех пострадавших, но это совсем не так. Не было тогда летающих судов, а даже если бы и были… — отмахнулся Иван Яковлевич. — Столько народа разом не вывести. Но они начали выходить сами…

— В начале — те кто был от нас километров за двести-триста, сплавлялись по рекам на плотах, собранных кто во что горазд. Иногда на целых спущенных на воду и сбитых кольями бревнах от домов. Я сумел собрать довольно подробную коллекцию фото того времени. — не без гордости сообщил барон. — Но уже в этих людях чувствовалась… как тогда писали — расстройственная болезнь. Не знали тогда такого понятия как искаженные и диссонанс. Да и симптомы только начинали провялятся.

— Первейшим были душевные расстройства, на которые мало кто обращал внимания. Агрессия, плохой сон, приступы паранойи и галлюцинации. — пояснил Иван Яковлевич. — Тогда это списывали на потерю дома и суеверия, веру в примитивный шаманизм и духов, до сих пор распространенную в нашей местности. И только позже, со второй волной, началось настоящее беспокойство.

— Странно, обычно говорят только об одной волне. — чуть нахмурившись проговорила Мальвина.

— Ну что вы, госпожа, их насчитывают как минимум пять. — с улыбкой ответил барон. — А на самом деле они постоянно происходят. Каждые полгода-год. Зверье же плодится, даже в таких странных условиях. Да и не только зверье.

— Прошу прощения что сбили вас с мысли. — сказал я, заметив, что барон задумался. — Вы говорили о второй волне.

— Ах да, вторая волна… она пришла спустя пару месяцев и в основном шла с мелких поселков и городищ что располагались ближе к центру зоны. Фото… скажем так они сохранились и в моей коллекции есть, но это не то, что нужно видеть дамам. — покачав головой сказал барон. — Даже если они закалены в боях и крепки рассудком.

— Вряд ли вы можете показать нам что-то, чего мы еще не видели. — с чувством собственного превосходства сказала Мария. — И уж тем более то что может нас напугать.

— Напугать — нет. Вызвать отвращение — вполне возможно. — вновь покачал головой Иван Яковлевич. — Даже учитывая, что выжили далеко не все беглецы, до нас сумели добраться люди с разными изъянами. Тунгусская зона забирала не самых слабых, и даже не самых больных — она забирала везучих. А невезучих коверкала, словно малолетний ребенок, которому в руки попала фигура из скульптурной глины.

— Люди с расслаивающейся, слезающей словно у змей во время линьки кожей. С костями, что раздваиваются или начинают, расти в ширь. Карлики и гиганты, которые еще несколько месяцев назад были нормального роста. — перечислял барон. — Всё это было с людьми не впервой, можно было бы списать на какую-то болезнь. Но вот другие…

— Продолжайте. — попросил я, когда барон вновь замолчал отпив чай.

— Как я и сказал, это не самое приятное что можно себе представить… но, если настаиваете. — Иван Яковлевич картинно вздохнул. — Наши предки вели хорошую документацию, делали фото и записи, так что до нас события тех дней дошли почти без искажений, в отличие от жителей бывшей зоны, прошу прощения за неудачный каламбур.

— Твари… потерявшие разум, но не инстинкты. Существа с четырьмя руками или тремя ногами. С вывернутыми в другую сторону коленями и выросшими крыльями летучих мышей. С щупальцами и многим-многим другим. — поморщившись пояснил барон. — Они пришли в город с юга и запада. Некоторые пытались общаться, но были столь ужасны что люди просто не могли этого вынести. Другие сразу начали нападать.

— Почти два года граждане Вилюйска самоотверженно сражались на передовой. Иногда случалось такое, что заканчивались пули, и они переходили на самострелы. И когда вроде всё успокоилось и бывшие когда-то людьми закончились, настало время зверей. — барон сделал драматическую паузу, а затем достал из верхнего ящика стола любовно обшитый кожей альбом. — Звери, я и сам сталкивался с ними, у меня есть даже несколько трофеев. Но сейчас это скорее обязанность, тогда же было подвигом!

— Что может быть героического в победе над зверьем, когда у вас есть бетонные дома и ружья? — с сомнением спросила Мария.

— О, если это обычный медведь, то конечно ничего. Но вот если этот медведь будет под три метра в холке, у него будет толстая костяная броня вместо шерсти и семь мощных лап, способных вскрывать даже бетонные укрепления. — усмехнувшись покачал головой барон. — К тому же, не забывайте, тогда со снабжением все было крайне плохо. Стрелы вместо пуль — были отнюдь не редкостью.

— Как могло появится что-то подобное в зоне? — спросил я.

— Это нужно уточнять у наших ученых. — пожал плечами барон. — Говорят, что девять из десяти рожденных в диссонансе тварей умирает в первые дни. Еще девять из оставшихся — в течении пары недель. А вот те что выжил… — он протянул мне альбом с фотографиями, которые я не без интереса начал рассматривать и показывать супругам. А посмотреть там действительно было на что.

На первом же фото оказался изображен тот самый медведь, о котором говорил барон. Правда от медведя в этой твари мало что осталось. Даже морда, без характерного перехода к носу — треугольная, словно у акулы, и покрытая со всех сторон толстой броней. Для наших пушек, конечно, ерунда, но деревянные стрелы подобное не возьмут.

Дальше шло нечто, что я в начале принял за куст, такими большими и разветвленными оказались колючки на этом еже. Лап тоже был перебор, как и глаз. Я только с одной стороны насчитал четыре. Из пасти этого «ёжика» торчали длинные клыки, явно говорящие что «оно плотоядное».

Следующее… наверное это был когда-то тигр, хотя может просто рысь или даже сибирский кот. В любом случае у этой твари словно у сказочной мантикоры были в наличии и крылья и даже покрытый шипами хвост. И судя по подписи к фото она вполне умела летать. Правда не далеко и не долго, пристрелили её все же на земле.

И так далее, и тому подобное. Фото, одно другого страшнее и удивительней, казались иллюстрациями к мифическим персонажам древности и одновременно к жутким мутантам который получаются лишь у фантастов. Диссонанс во всю поиздевался над бедными существами, не дав им даже шанса на нормальную жизнь.

— Звери были третьей волной? — уточнил я, пролистав альбом и передав его супругам.

— Совершенно верно, правда центральная власть именно их предпочитает называть волной, а о первых двух старается не вспоминать. — ответил Иван Яковлевич. — Из-за тех событий население города сократилось почти втрое, стояло под вопросом само