майора Мацунага, он случайно увидел на его столе секретную сводку. Быстро пробежал глазами первые строчки… Он понял, что командир отряда скрывает от них истинное положение дел. Война была на последнем издыхании. «Еще несколько месяцев, — думал Кавабэ, — и все кончится. Может быть, они отпустят отца. Может быть, я останусь жив». Последняя мысль не так сильно обрадовала Кавабэ, как надежда на освобождение отца, рожденная близостью конца войны.

Кавабэ вспомнил, как она началась.

Утром восьмого декабря 1941 года против обыкновения он проснулся прежде, чем в его комнатушку заглянула мать, чтобы разбудить его. Он хотел немного поваляться, но услышал чьи-то громкие голоса на кухне. Быстро оделся и вышел. Родители сидели на кухне у радиоприемника.

Отец печально посмотрел на него.

— Япония объявила войну Соединенным Штатам, Великобритании и Голландии. Императорский флот уже нанес удар по Пёрл-Харбору и, как сообщается, потопил множество американских кораблей.

Тамио Кавабэ не знал, как ему реагировать на это сообщение. Тогда он еще плохо представлял, что такое война, но почувствовал: передаваемые по радио бравурные марши отнюдь не соответствуют траурному настроению родителей. Тамио был единственным, кто в тот день пришел в школу не в праздничной одежде. Ученики младших классов на переменах играли в войну и безумно веселились. На торжественном собрании директор зачитал сообщение о начале войны и сказал, что отныне все обязаны заниматься еще усерднее и готовиться к службе в армии.

В старших классах преподаватели не стали, как маленьким, читать вслух историю о доблестном горнисте Кохэе Кикути, который, даже умирая, не выпустил из рук свой горн, не вспомнили и о подвигах генерала Ноги и адмирала Того. Они рассказывали старшеклассникам о том, что логика развития событий последнего времени закономерно привела Японию к войне. Соединенные Штаты и другие империалистические государства стремятся поработить Азию, захватить ее огромные ресурсы. У народов Азии есть один только заступник — Япония, которая просто обязана дать отпор белым колонизаторам. Япония протянула руку помощи всем азиатским государствам, которые под ее эгидой смогут полноценно развиваться… Восемь углов под одной крышей — эту идею императора Мэйдзи реализует нынешняя Япония.

В течение этого и последующих дней дикторы вновь и вновь зачитывали сводку сообщений о боевых действиях, сопровождаемую победными маршами; заканчивались сообщения всегда одним и тем же: «наши потери незначительны». Тамио Кавабэ пытался понять: гибель скольких людей считается незначительным событием?

На занятиях физкультурой и мальчиков, и девочек стали учить фехтованию. Сначала на традиционных деревянных мечах, потом появились настоящие штыки; ими тоже следовало владеть в совершенстве. Весь класс выстраивали в шеренгу, и по команде учителя все делали выпад вперед, поражая невидимого врага. Одноклассник Тамио, хилый от рождения, не удержал в руках штык и уронил его. Учитель с позором вытащил мальчишку из строя и велел ему стоять в стороне. Все остальные, особенно девочки, с презрением смотрели на него. «Сто миллионов сердец, бьющихся как одно»…

Вскоре почти весь класс вступил в «Детский морской корпус», причем девочки опять-таки не остались в стороне, увлеченные желанием участвовать в войне. Они учились грести, изучали корабельное хозяйство и мечтали о боевых походах в Южных морях. В классе на стене преподаватель повесил карту, на которой Японская империя находилась в центре мира. На картах того времени территорию Японии закрашивали красным цветом, и каждую неделю кто-нибудь становился на стул, чтобы заштриховать красным карандашом еще один остров в южной части Тихого океана. Диковинный багровый цветок распускался на карте…

Школьники дарили друг другу открытки, на которых Черчилль и Рузвельт были изображены с дьявольскими лицами. В газетах их называли белыми варварами, которые мешают созданию сферы совместного процветания Великой Восточной Азии, всеобщему братству азиатских народов.

Девочек время от времени приглашали на радио: они пели песни патриотического содержания, адресованные фронтовикам. Их горячо благодарили и дарили мелкие подарки. Одна девочка получила красивую коробочку для цветных мелков. Она очень обрадовалась, потому что любила рисовать. Но когда уже в классе она вскрыла коробочку, та оказалась пустой. Правительство требовало отказаться от расточительности и излишеств… Потом победные реляции с фронтов стали звучать реже, школьников перестали приглашать на радио. Постепенно менялись темы разговоров, они вертелись в основном вокруг еды. На деньги ничего нельзя было купить, даже если они были. Рестораны превратились в столовые, где кормили по талонам, за карточным рисом стояли очереди. Одевать что-то яркое, заметное считалось непатриотичным; людские толпы приобрели темно-серый оттенок. Развешанные в городе плакаты утверждали, что роскошь — враг общества.

Мать Тамио, которая хорошо шила, превратила два своих шелковых кимоно в покрывала для кроватей.

— Будем жить как феодалы из княжеского дома Тёса, среди которых, кажется, был и кто-то из моих предков, — посмеялась она.

Однажды вечером Тамио застал мать и отца за странным занятием. Они сидели на полу и слушали пластинки с записями классической музыки. Дослушав, они разбивали пластинку, складывали осколки в коробку с мусором и ставили следующую.

— Что вы делаете? — Тамио решил, что родители сошли с ума.

— Западная музыка отныне запрещена, — объяснил отец, — чтобы японский народ не подпал под влияние чуждой идеологии.

Тамио чуть было не расхохотался, но что-то заставило его сдержаться. Как могло случиться, что Бах и Бетховен оказались в стане врагов Японии? Своими мыслями Тамио ни с кем не рисковал делиться. Он привык размышлять в одиночестве, пока однажды с ним не заговорил отец. Старший Кавабэ, верно, чувствовал, что он не задержится на воле, хотя у властей не могло быть к нему никаких претензий. Он служил бухгалтером в текстильной фирме, политической деятельностью не занимался и даже не встречался со старыми приятелями. Впрочем, большая часть из них давно были в тюрьме. Жандармерия — кэмпэйтай планомерно очищала японское общество не только от тех, кто выражал несогласие с официальной политикой, но и от тех, кто такое несогласие мог высказать. Контроль над мыслями считался не менее важным, чем контроль над поступками…

После разговоров с отцом Тамио уже не смеялся. Узнав, что широко используемое слово «посуто» — почтовый ящик — употреблять нельзя, потому что оно заимствовано из английского, а следует использовать исконно японское слово «юбинбако». Начиналась кампания по очищению японского языка от иностранных слов…

Одновременно с возвращением к исконному и родниковому в национальной культуре, избавлением от всего иностранного из соседнего дома исчезли добрые знакомые семьи Кавабэ — супружеская пара, к которой Тамио любил ходить в гости… Он был русским по происхождению, она — японка, родившаяся в Маньчжурии, где они и познакомились. Полицейский сказал, что оба арестованы за шпионаж…

Всех школьников