В самом начале войны, когда Дума готовилась к историческому заседанию 8 августа, Родзянко спрашивал моего мнения о том, какие предложения он должен сделать царю. Я посоветовал ему просить царя о немедленной политической амнистии, восстановлении конституции Финляндии, провозглашении автономии Польши, просить положить конец политическим преследованиям, предоставить гражданское равенство и гражданские свободы. Конечно, Родзянко не последовал моему совету. То же самое я предлагал лидерам прогрессистов, но они резко укоряли меня за мою юношескую порывистость и указывали, что даже в Англии парламентская оппозиция перестала выступать против правительства с началом войны. Какая наивность! Английские партии, сплотившиеся вокруг национального демократического правительства, по сравнению с думским большинством, позорно подчиняющимся бездарному и преступному царскому правительству! Практичные политики Англии, сплотившиеся вокруг правительства, действовали из патриотического порыва и заставляли правительство платить за свою поддержку, уступая то, что они считали необходимым для национального благосостояния. Наши «практичные» политики не только не осознали опасности нации и не боролись за необходимые реформы, но и развязали руки правительству в его дьявольской политике уничтожения нации.

Все, чего добились наши мудрые государственные деятели своей наивной политикой, это перерезали самим себе глотки. Не только правительственные чиновники, от которых можно было ожидать такой глупости, но даже избранные в Думу представители среднего класса не понимали, что без добровольного сотрудничества всех классов населения ни одна страна не может вести войну, подобную той, которая шла. В течение года, прежде чем обыватель осознал ситуацию, экономические, материальные и человеческие ресурсы нации безжалостно, безумно, преступно растрачивались.

Галицийское поражение, миллионные потери и потеря пограничных крепостей открыли России глаза. Страна содрогалась от ужаса и негодования, а правительство, как убийца, застигнутый на месте преступления, испугалось и было вынуждено пойти на некоторые уступки. Оно немного изменило собственным правилам террора и предоставило буржуазии некоторый простор для самостоятельной деятельности, особенно в области снабжения армии. Начался второй этап войны. Независимым органам было разрешено организовывать ресурсы страны. Наконец Дума осмелилась заявить о себе. Начали действовать различные организации, через которые буржуазия ставила задачу улучшить состояние армии, особенно системы снабжения, реорганизовать производство и распределение продовольствия по стране. Успех, достигнутый буржуазией в решении этой задачи, в немалой степени был обязан патриотической поддержке рабочего класса. Крестьяне, рабочие, кооперативы и местные чиновники были охвачены той же патриотической тревогой и спешили на помощь стране. Население в целом было в то время удивительно умеренным и разумным, сознающим свой долг перед судьбами страны.

Если бы Дума осенью 1915 г. проявила больше уверенности в себе и мужества, если бы она проявила большее понимание народа и объединилась со всеми ответственными демократическими и прогрессивными силами, она могла бы легко отрешить от власти внутреннего врага, что было неотъемлемой предпосылкой разгрома врага внешнего.

В 1915 г. страна еще не была истощена экономически, армия еще не была обескровлена, и коренная и здоровая смена правительства могла бы иметь весьма благотворные результаты. Настроение нации было по существу здоровым и отнюдь не уставшим от войны. Но проявленному народом порыву самопожертвования было позволено пропасть даром.

Тем временем последствия, произведенные на страну разгромом 1915 г., начали терять свою силу и исчезать из общественного сознания. Правительство вернулось к своим старым привычкам, и большая часть населения утратила интерес к происходящему. Только привилегированный класс сохранил некоторую степень независимости и облегчения. Однако осенью 1915 г. различные буржуазные организации, такие как Всероссийский земской и городской союз (Земгор), сумели установить более тесный контакт с армией, помогая ее реорганизации и оснащению, устанавливая дружеские отношения и завоевывая авторитет на всех уровнях. Союз между армией и гражданским населением начал развиваться, и этот союз восемнадцать месяцев спустя сделал революцию возможной.

Поражения и страдания армии при отступлении 1915 г. уничтожили последние остатки ее верности самодержавию и династии Романовых. Усилия нации в 1915 г. остановили военные поражения, оказав армии определенную техническую и моральную поддержку, но главный источник опасности для России, режим Распутина, все еще оставался нетронутым, поскольку нетронутой осталась вся система и администрация правительства. Подобно тому, как рушащееся здание можно на некоторое время поддержать, укрепив его железными балками и залатав самые большие трещины, так и народное движение скрепило разваливающуюся структуру имперской России.

К весне 1916 г. состояние армии настолько улучшилось, что Брусилов смог начать наступление на Галицию, спасшее Италию, вопреки советам своего начальства, которое утверждало, что армия была слишком деморализована отступлением 1915 г., чтобы проводить наступательные операции. Однако Брусилов не смог развить свои первоначальные блестящие успехи из-за отсутствия сотрудничества со стороны высшего командования, а также анархии и дезорганизации в Ставке. Последующее развитие похода Брусилова свело на нет прежние победы и принесло новые испытания и огромные потери. Такие инциденты, как гибель десятков тысяч человек в Ковеле, вполне могут объяснить дух полнейшей безнадежности, охвативший армию. Процесс окончательного распада начался осенью 1916 г.

Те реакционеры, которые считают, что революция подорвала русскую армию, что армия, героически сражавшаяся в 1914 и 1915 г., в 1917 г. начала в панике бежать, совершенно извращают факты. Боевые качества армии неизбежно снижались. Он все больше и больше превращался в плохо экипированную и недисциплинированную толпу, которой командовали в основном люди, надевшие форму всего после шести или семи недель обучения, и возглавляемые штабными офицерами, которые постыдно пренебрегали своими обязанностями. Мятежные и коррумпированные гарнизоны в тылу составляли мрачный фон трагической картины зимы 1916 года. Недаром впоследствии Брусилов заявил: «Опыт 1916 г. подготовил меня к революции». Генерал Алексеев в октябре 1916 г. (в то время начальник штаба главнокомандующего Николая II) имел все основания строить планы с одобрения князя Львова арестовать императрицу и сослать ее в Крым, чем заставить царя провести определенные реформы.

Положение страны в целом было еще более отчаянным, чем положение армии. Методы правления Распутина и его клики, их отношение и поведение к русскому народу переходило все границы дерзости и предательства. Перед лицом нарастающего продовольственного, финансового, топливного и транспортного кризиса они с дьявольским рвением возобновили преследование кооперативов, Земгора, муниципальных органов и подобных им организаций. Цензура действовала быстро и жестоко. Газеты и организации, какими бы невинными они ни были, подавлялись. Всякая свобода собраний была запрещена. Нескончаемый поток ссыльных тек в Сибирь со всех концов России. Пока правящая верхушка, пьяная кровью, предавалась оргии угнетения, Россия гибла. Отчаяние, ужас и ненависть проникли в душу народа, как никогда прежде. В рабочих кругах стала распространяться пораженческая и большевистская пропаганда. Забастовки, намеренно разжигаемые правительством, участились. Волна