Михаил

3/III — 1917, Петроград

Отречение Николая II и Михаила Александровича были опубликованы одновременно, и, таким образом, нам удалось решить вопрос о династии быстро и без дальнейших осложнений. Эти акты отречения ознаменовали завершение самого трудного и самого вдохновляющего периода революции. Царство было определенно заменено новой революционной властью. Среди хаоса возникло очертание нового государства — Временного правительства, — вокруг которого, как в центре, развился новый порядок. Первый акт в драме революции — смерть старого и рождение нового, народного правительства — длился сто часов.

Когда вспоминаешь, какой была Россия вечером 3 марта, чувствуешь, что какой-то божественный дух пронесся по нашей стране из конца в конец, не оставив камня на камне от старого режима. Понимаешь, что человеческий разум был не в силах руководить этими событиями, ознаменовавшими поворот в судьбе русского народа. Можно почти увидеть, как огромное здание старого режима, построенное на крови и слезах миллионов, рушится и рассыпается в прах. Почти слышен шум его падения и стоны тех, кто погиб вместе с ним. Вновь почти чувствуется собственная борьба с удушьем в обломках и пыли того падения, которое, казалось, заполнило вселенную.

Маленькие человеческие существа пытаются мерить своими крохотными ножками правила этого огромного переворота, ставшего возможным только по божественной милости, по дыханию самой судьбы. Они с довольным видом знатоков пытаются доказать, что все было бы иначе, если бы тот-то и такой-то действовал так, а не иначе, что все было бы прекрасно, если бы кто-то другой не опоздал на полчаса с идеей. Может быть, все было бы иначе, если бы Дума нашла в себе мужество выступить в своем официальном качестве и поставить себя, как признанный парламентский орган, во главе движения утром 27 февраля. Может быть, можно было бы избежать той или иной ошибки, если бы в первые дни революции Советом не руководили такие люди, как Стеклов, Суханов, Бонч-Бруевич, Соколов, Чхеидзе и т. д. Может быть, Россия была бы спасена от беды, постигшей ее восемь месяцев спустя, будь на месте Керенского кто-нибудь другой или если бы Керенского никогда не существовало. Но легко пророчествовать после события!

Никто не хотел такой Революции, как у нас. Никто не ожидал и не хотел, чтобы так получилось. Никто не хотел Революции, сопровождаемой кровью и смятением анархии. Все более хаотичное состояние России между 27 февраля и 3 марта приводилось в некоторый порядок великим, всенародным порывом любви к родине, напряжённой заботой о благе страны. Заслуга в этом во многом принадлежит Думе и вообще высшим классам, действовавшим добросовестно на благо всей нации, как они это понимали. История признает их заслуги в этом. Но и рабочий класс, несмотря на все его ошибки и преступления отдельных лиц, посвятили весь свой революционный пыл организации и превращению бесформенной массы человечества в упорядоченное революционное тело. Они тоже поступали по совести и работали на благо России, как они ее понимали.

Кто бы мог подумать, что четвертая Дума, представляющая дворянство и буржуазию, сможет подняться, наконец, выше всех классовых соображений на такие высоты патриотического благоговения? Его члены смогли сделать это, потому что чувствовали, что представляют всю страну. Именно эта идея вдохновляла их и заставляла смотреть не только на нужды и интересы своего класса, но и на нужды и интересы всего государства. Ибо сама идея представительного правления подразумевает учреждение, которое по самой своей сути посвящено благу всего народа. Верно, что какой бы класс ни брал верх, он склонен использовать свою власть для достижения своих собственных целей, но там, где он энергичен и наделен творческой силой, его господство может принести пользу стране в целом. Более того, любое правительство считает себя действующим на общее благо и считает, что его правление лучше всего для страны. Даже самодержавие имело обыкновение подтверждать свое право на управление повторными ссылками на традиционную формулу: «О благе наших подданных» и т. д. Во времена бедствий и потрясений это намерение действовать на общее благо воодушевляет всю общественную жизнь — энергичных людей и особенно те институты, которые могут претендовать на то, чтобы представлять, хотя бы частично, интересы нации. Даже совершенно реакционное классовое правительство будет иногда действовать на благо всего народа.

Четвертая Дума, состоявшая в основном из государственных служащих, из людей прошлой эпохи русской государственности, преобразилась в момент своей смерти таким порывом к спасению страны и передала ее новой России, ее более демократичной ступени. Временное правительство, в состав которого входили новые и возрожденные элементы, придерживалось той же идеи управления народом в целом и в течение долгих месяцев было единственным настоящим национальным учреждением в условиях всеобщего разложения и упадка старого политического и социального мира, пока также не было поглощено надвигающимся хаосом. Потом исчез даже символ единства, и казалось, что Россия окончательно развалилась. Но огонь преданности государству, который когда-то так ярко сиял, не может быть полностью погашен.

При оценке карьеры Временного правительства следует помнить, что ему пришлось взять на себя руководство государством, практически лишенным государственного аппарата. Даже армия пришла к нему без командования, ибо авторитет вышестоящего начальства исчез так же быстро, как авторитет центральной и местной администрации. От самодержавия она не унаследовала ничего, кроме страшной войны, острой нехватки продовольствия, парализованного транспорта, опустевшей казны и населения, находящегося в состоянии яростного недовольства и анархического разложения. Лишь одно позволяло ей управлять — вера в здравый смысл, совесть и творческие силы народа. Может быть, и было безумием браться за управление в таких условиях, но было бы преступно отказаться, считаться только с собой и стоять в стороне.

За сто часов, часов непрерывной тревоги и восторга старая власть, губившая Россию, была стерта с лица земли. Однако в то же время силы, которые вместе боролись против общего врага и вместе работали над созданием новых форм правления, стали разделяться. Одни встали на сторону новой власти, другие на сторону Советской. Но многие вернулись к своим личным делам и стали просто роптать на все, что делается.

Новые министры вступили в свои министерства 3 марта, а на следующий день Временное правительство навсегда покинуло Таврический дворец. Несколько дней мы проводили встречи в зале заседаний Министерства внутренних дел. После этого до июля мы жили в Мариинском дворце, где прежде заседали царское правительство и Государственный совет.

Я покидал Таврический дворец с тяжелым сердцем. Здесь я, как член Думы, пять лет