Шрифт:
Закладка:
ЕЦ Но вот в 1990-м вы уже переехали в США. Уже вышли ваши книги, посвященные XVIII веку: «Щеголи и вертопрахи. Герои русского Галантного века» и «Шуты и острословы. Герои былых времен». Вы уже получили в России престижную Горьковскую премию. Однако у вас впереди – очередная ситуация выбора. Было это лет пятнадцать тому назад. Вы тогда впервые обратились к еврейской теме. Хорошо помню наши долгие беседы. И ваши сомнения: с чего начать? Выбор был сделан верно: тема оказалась востребованной. За эти годы в литературной периодике появились ваши многочисленные очерки и эссе о евреях-деятелях русской истории и культуры. Появились и ваши новые книги. Как вы очертили для себя границы безбрежной «еврейской темы» и свой жанр?
ЛБ Как ни странно, к еврейской теме я в конце концов пришёл тоже через XVIII век. Поиск жанра не потребовался: я его апробировал ранее в своих книгах о русской культуре. Это документально-биографическое эссе, которое решает не только исследовательскую, но и художественную задачу – попытку создания полнокровного портрета персонажа. Первым из моих еврейских героев стал вице-канцлер П. П. Шафиров с его книгой «Рассуждение о причинах Свейской войны» (1716, 1722). Я с удивлением узнал: именно им впервые в России было употреблено слово «патриот», которое объяснялось как «отечества сын». Таковым еврей Шафиров считал, прежде всего, себя, имея на то самые веские основания. Он ни сном, ни духом не ведал, что националисты-почвенники впоследствии будут козырять тем же словом, внушая, что «патриот» и «еврей» – две вещи несовместные.
Эмиграция резко обострила мои национальные чувства. Вспомню кстати одну историю. Уже находясь в США, я прочитал в журнале «Наш современник» статью «Что имеем, не храним». Речь шла о судьбе знаменитой библиотеки баронов Гинзбургов. Ее собирали три поколения этой семьи. После смерти барона Давида Гинзбурга активисты сионистского движения выкупили коллекцию и собирались отправить ее в Израиль. Увы, большевики национализировали собрание. Спор о правах на библиотеку, хранившуюся в Ленинке, шел долгие десятилетия. И вот теперь автор «Нашего современника», некто Михайлов, пугая «патриотическую общественность», протестовал и против передачи библиотеки Израилю, и против доступа зарубежных исследователей к рукописям из коллекции, которые не зря называли жемчужиной иудаики. А у меня сомнений не было: под маской Михайлова были сокрыты некоторые представители Отдела рукописей Ленинской библиотеки, в статье выражались их «чаяния». И вспомнилось вдруг, как по коридорам библиотеки иные из них, в униформе общества «Память», чёрных рубахах и со значками Георгия Победоносца в петлицах, улюлюкали вслед людям с иудейской внешностью. Я написал тогда статью «Зачем патриотам еврейские манускрипты?», которая была потом опубликована в нескольких изданиях, в том числе в газете «Jerusalem Post» (1991, 25 июня). Может статься, в том, что ныне материалы коллекции стали общедоступными, есть и моя скромная лепта.
Интерес к еврейской теме особенно усилился, когда ко мне из Израиля приехала мама, Анна Григорьевна Фельдман. Ей сразу же дали грант на чтение курса лекций по еврейской истории для русскоязычных эмигрантов, который она приготовила ещё в Израиле, а затем пригласили на работу в SHOAH Foundation Стивена Спилберга: она стала интервьюером переживших Холокост русскоязычных узников гетто, причём не только в США, но и в Польше и России. Мама много сделала и для русско-еврейской общины Лос Анджелеса: открыла детскую русскую школу для детей-эмигрантов – внуков тех самых бабушек и дедушек, которых она интервьюировала. Увлекшись еврейской темой, я старался искупить былое невнимание к своему народу. Если говорить о моих биографических эссе, то их героями стали выдающиеся евреи России XV – начала XX века: от крымского купца на службе Ивана III Хози Кокоса до династии баронов Гинцбургов и генерал-лейтенанта Российской армии Михаила Грулёва. Особняком стоят культурологические темы (например, статьи о дресс-коде евреев в Российской империи или образе Ротшильдов в отечественной литературе XIX века).
ЕЦ Выбор совершали и ваши герои. Одну из своих книг вы назвали «Евреи в ливреях». Сказать легко – трудно эту ситуацию прожить. Речь идет о евреях, оказавшихся на вершине государственного Олимпа в дореволюционной России. «Ой, не шейте вы, евреи, ливреи», – предупреждал в своей песне Александр Галич. Прослеживая судьбы героев, вы, естественно, часто подтверждаете слова поэта: «…Не сидеть вам ни в Синоде, ни в Сенате. А сидеть вам в Соловках да в Бутырках, /И ходить вам без шнурков на ботинках». Однако у ваших героев была и другая, не видимая для чужих глаз трагедия: еврей-выкрест (а только он мог достичь карьерных вершин) навсегда становился отвергнутым своим народом, семья совершала по нему траурный обряд. Вы упоминаете об этом, однако, как правило, не идете вглубь. Это не входит в вашу задачу. Но представьте: вы решили написать книгу об этой мучительной проблеме еврейского самосознания.
ЛБ Сразу уточню: не все крестились из прагматических и карьерных соображений. Среди апостатов – крещёные при рождении или в детстве; обращённые по принуждению (как, например, 33 тысячи кантонистов при Николае I); наконец, сочетающиеся браком с лицом христианского вероисповедания (адвокат Лев Куперник по сему случаю послал отцу характерную телеграмму: «Влюбился. Крестился. Женился»). Но главное даже не это. Среди выкрестов были, конечно, и воинствующие юдофобы, зараженные бациллой самоненавистничества (достаточно назвать автора «Книги кагала» Якова Брафмана, рассказчика антисемитских анекдотов Павла Вейнберга или одного из составителей пресловутой фальшивки «Протоколы сионских мудрецов» Ивана Манасевича-Мануйлова). Подавляющее же большинство просто отошло от еврейства и целиком растворилось в русской жизни и культуре. Но особого внимания заслуживают те неофиты, кто, избавившись от религиозной дискриминации, использовали своё привилегированное положение на благо собственного народа (исследователи называют таковых «хорошие плохие евреи»). Среди них выделяются страстный разоблачитель кровавого навета профессор Даниил Хвольсон; руководитель масштабных статистических трудов о пользе, принесенной евреями экономике империи, Иван Блиох; придворный фотограф и одновременно деятель еврейской общины и ивритский поэт Константин Шапиро и др. Что до крещёного Льва Куперника, ревностно защищавшего евреев от погромов и преследований за адвокатской кафедрой, то по случаю его кончины в нескольких синагогах Киева состоялись поминальные службы. Вспомню и Михаила Грулева, посвятившего свою книгу «Записки генерала-еврея» (1930) «многострадальному еврейскому народу». Живя во Франции, он был жертвователем средств в пользу сионистских организаций.
ЕЦ Среди ваших статей выделяется очерк «Подвижник». Его герой – литературовед Григорий Львович Абрамович – известен тысячам филологов. Хотя известен односторонне – прежде
