есть что-то запрещенное и мы это не обнаружим, то проблемы будут не только у задержанной, но и у нас.

– Но ведь она сейчас приседает, только на боку, разве нет? – говорит Лиз.

Она права. Я встаю и подхожу к Джулии, которая только что закончила прощупывать джинсы.

– В них ничего нет, – говорит она, подавая мне штаны. Ее глаза бегают по камере, избегая Розы.

– Хорошо.

Я опускаюсь на колени у стоп Розы и начинаю натягивать на нее джинсы. Она все еще находится в позе эмбриона. Ее ноги расслаблены, и она позволяет мне просунуть ее лодыжки в тонкий деним. Пока надеваю джинсы, я смотрю на ее обнаженную промежность. Я делаю это не потому, что мне хочется, а потому, что это моя обязанность. Удостоверившись, что между ног у нее ничего не спрятано, я отвожу взгляд. Теперь, когда Роза уже не сопротивляется, Лиз отпускает ее руки, и та натягивает джинсы до конца.

Я встаю и обращаюсь к Джулии:

– Обычно, когда задержанный не сопротивляется, мы просим его присесть, чтобы мы могли удостовериться, что у него ничего не спрятано между ног.

– Ясно, – кивает Джулия.

– Визуальный осмотр очень важен – ты ничего не должна упустить.

– Конечно, – говорит Джулия и смотрит на Розу, которая теперь сидит на полу. Лиз наконец получает возможность расслабиться и встать. Мы еще не закончили.

– Итак, Роза, – говорю я бодро, надеясь, что женщина не будет сопротивляться, – давай быстро осмотрим верхнюю часть твоего тела, а потом мы приготовим для тебя чашку чая.

Роза просто содрогается, и я чувствую облегчение.

– Тогда снимай топ, – говорю я спокойно. Роза встает и немного покачивается. Лиз протягивает руку и открытой ладонью поддерживает ее под локоть.

– Ух, не падай на нас. Мы почти закончили, – ее голос мягкий и добрый. Никто из нас не хочет проявлять жестокость.

Роза снимает топ через голову. Я беру его и передаю Джулии на осмотр. Не требуется много времени, чтобы удостовериться, что в этом кусочке трикотажной ткани ничего нет. Я снова смотрю на Розу, и она уже расстегивает свой бюстгальтер. Она подает его мне и поднимает руки, избавляя меня от необходимости просить об этом. Согласно протоколу, мы обязаны осмотреть подмышечные впадины и область под грудью. Пока я верчу бюстгальтер в руках, чувствую, что он все еще теплый от ее тела. Вдруг мой пульс учащается: я вижу, что на границе косточек и вкладыша ткань истрепалась. Эта вещь слишком новая для таких потертостей.

Моя обязанность – провести полный осмотр. Поэтому неловко отвести глаза не получится: необходимо удостовериться, что задержанная ничего не спрятала между ног.

Я подзываю Джулию, держа бюстгальтер так, чтобы она видела крошечные ниточки. Указываю на косточку и аккуратно трогаю истрепанный материал пальцем.

– Посмотри сюда, – говорю я, будучи вполне уверенной в том, что найду. В этот момент мой палец натыкается на что-то острое. Я натягиваю ткань, пока холодное лезвие не становится видимым. – Здесь часто прячут острые предметы.

Джулия охает, когда я достаю лезвие. Оно имеет треугольный кончик – такие обычно используются в канцелярских ножах. Я проделываю то же самое с другой стороны бюстгальтера, достаю пару бритв.

– Вот почему нельзя проводить руками под чьим-то бюстгальтером во время досмотра, – говорю я.

Джулия сжимает кулаки, думая о том, что я ей только что сказала.

– Они опасны, Роза, – я стараюсь говорить спокойно, хотя внутри ощущаю очередной прилив ярости. Я видела раны, нанесенные лезвиями полицейским. – Они предназначались для тебя или для нас?

Роза ухмыляется и говорит:

– Все зависит от моего настроения.

Я осторожно сжимаю в руке лезвия и вытягиваю руку вдоль туловища.

– Именно поэтому мы должны были провести досмотр с раздеванием, Роза.

– Ты получила от этого удовольствие, лесбиянка.

Я закатываю глаза и поворачиваюсь, намереваясь выйти из камеры.

– Я положу их в тубус с острыми предметами и обо всем сообщу сержанту, – говорю я.

– Спасибо! – кричит Лиз.

Я ухожу, а они опять ведут Розу к стойке сержанта. Я направляюсь на поиски тубуса для оружия. Оказавшись в замкнутом пространстве хранилища для вещей, я опускаю глаза и смотрю на свою ладонь. Грязные, но острые лезвия поблескивают в резком свете ламп. Я содрогаюсь, думая о заразе, которая находится на их поверхности. Представляю, как они при легчайшем прикосновении разрезают плоть, словно сливочное масло. Разбрызганная кровь, швы, молочно-белые шрамы. Сочувствие, которое я испытывала к Розе, исчезает, когда я нахожу прозрачный пластмассовый тубус и бросаю туда лезвия. Полагаю, она планировала применить их поздно ночью в холодной камере, когда из-за начавшейся ломки ощутила бы жжение в конечностях. Возможно, она попыталась бы облегчить его одним из этих лезвий. Представляю, как бы мы нашли ее, холодную и бескровную.

Бритвы в тайных карманах задержанных могут предназначаться как для полицейских, так и для них самих, если ломка от наркотиков станет невыносимой.

Я закрываю глаза и вижу Розу, свернувшуюся на полу камеры в позе эмбриона. Вздыхаю, чувствуя облегчение при мысли, что досмотр был оправдан. Какое счастье, что мы проделали все это не зря. Я подхожу к стойке сержанта и подаю ему тубус для оружия. Если он и удивлен, то не подает виду. Прежде чем покинуть изолятор, я сообщаю Лиз, что составлю отчет. Очень важно зафиксировать склонность Розы носить режущие предметы в бюстгальтере, чтобы это знали другие полицейские, которые, возможно, будут иметь с ней дело в будущем. Это, вероятно, самое важное, что следует из ее ареста.

– Спасибо, подруга, – улыбается Лиз. – Я у тебя в долгу.

– Можешь приготовить мне чай, – говорю я, толкая дверь плечом. – С молоком и без сахара. Тогда мы в расчете.

08. Леннокс

Мы едем на вызов, и времени на раздумья нет. Мы в трех минутах езды от больницы, а если включим маячок и сирены, то менее чем в одной.

– Женщина, вооруженная ножом, теперь вышла из больницы и находится во дворе. Она угрожала персоналу отделения неотложной помощи. На ней джинсы в пятнах и белая майка.

Я включаю маячок и сирены еще до того, как диспетчер успевает закончить предложение. Я все еще получаю удовольствие от нажатия на большую красную кнопку. Чуть больше месяца назад я прошла курс вождения в экстренных ситуациях, и возбуждение от езды с маячками и сиреной до сих пор не покидает меня. Надеюсь, этого никогда не случится. Сегодня наша команда состоит только из женщин, и я вздыхаю с облегчением, когда слышу, что подозреваемая тоже женщина. Тем