шоколад: положив в рот конфету, она мечтательно закрывала глаза и замирала. И никогда не выбрасывала фантик — аккуратно разглаживала его, складывала крошечного журавлика и прятала в карман желтого дождевика. Луке нравилось болтать с Мией о всяких пустяках, в шутку подтрунивать над ней. Но еще больше ему нравилось просто сидеть рядом и слушать, как она увлеченно рассказывала о музыке или цветах, которые распустились в саду — каждый раз она восхищалась этим, как чудом.

Когда Лука обмолвился, что Вольф запретил любые попытки связи с миром за пределами дворцового парка, именно Миа подала идею, гениальную в своей простоте. Каждую неделю в резиденцию приходила фура с разным хозяйственным инвентарем, и водитель, рыжий толстяк Марк, выполнял разные мелкие поручения персонала. Так что, раз уж вся электронная переписка под запретом, единственный вариант — отправить записку по старинке: черкнуть пару строчек на листке бумаги. Благо разыскать муниципальную клинику в Гамбурге несложно.

Лука так и сделал. Правда, оказалось, что рассказать в двух словах обо всем, что произошло за последние несколько месяцев, просто нереально, поэтому после долгих мучений он ограничился лаконичным: «Ма, у меня все норм. Скажи Флику, что в сентябре мы выходим в море». В ответ Йоана прислала многословное, сумбурное, полное заботы и тревоги письмо, которое он перечитал несколько раз, прежде чем спрятать под стельку правого кроссовка.

После возвращения мессера торжественные приемы, званые ужины и светские рауты шли во дворце чуть ли не каждый день, сливаясь в сплошное мельтешение бледных лиц, вечерних туалетов, генеральских мундиров и фраков.

— Господин Лукас, советник Вагнер передал, чтобы вы заглянули в его апартаменты перед приемом.

Лука поморщился и неохотно оторвался от книги. Матиас провел его в западное крыло дворца, где Лука прежде не бывал, и оставил в респектабельном кабинете с большим рабочим столом и старой, еще довоенной, картой мира. За стеной раздавались отголоски спора, но слов было не разобрать.

Наконец боковая дверь приоткрылась.

— Тебе легко говорить, братец, не тебе же вступать в брак с замороженной рыбой! — раздался раздраженный голос мессера.

— К счастью, хосты лишены права заводить собственную семью, — Лука с удивлением заметил, как в голосе Вольфа, всегда сдержанном и спокойном, проскользнули нотки горькой иронии. — В качестве утешения могу лишь сказать, что по настоянию стороны невесты брачный контракт полностью исключает любой телесный контакт. А наследник будет произведен на свет из биоматериала по технологии защищенных генов.

— Вольф… А ты не думал, что раз уж оказалось, что Лукас жив и здоров, то, может быть…

— Герхард, я прошерстил все прошлое этой Йоаны Стойчев и ее окружения до третьего колена. Анника пропала пятнадцать лет назад. Полагаю, если бы она была жива и если бы желала, то уже дала бы знать о себе. Если не тебе, то хотя бы сыну, которого она оставила совершенно чужой, малообразованной мигрантке.

Вольф быстрым шагом вошел в кабинет и, заметив Луку, осекся и плотно запер дверь в смежную комнату.

— А, ты уже здесь? Прекрасно. Сегодня важный вечер. Прибывает большая делегация из Чжунго. В зале для приемов будет настоящая толчея. Не спускай глаз с Тео ни на минуту, не отходи от него ни на шаг. Смотри, наблюдай, подмечай — как будто у тебя есть глаза и уши даже на затылке. Стань настоящим, истинным хостом — хотя бы на один вечер.

Когда Тео просунул голову в комнату брата, Лука с тоской смотрел на уродливый старомодный костюм, висевший на манекене. Вчера они под неусыпной опекой Матиаса битый час промаялись на финальной примерке, пока суетливый седой портной дрожащими пальцами смахивал невидимые пылинки и восхищенно замирал, глядя на их отражение в зеркале. Кружевная манишка делала Луку похожим на дрессированного пуделя, а жесткий воротник фрака немилосердно впивался в загривок, вынуждая вытягиваться в струнку.

— Ты что, еще не готов? — возмутился Тео. — У парадного входа уже настоящая пробка из лимузинов.

— Слушай, я что-то неважно себя чувствую — наверное, съел за обедом что-то не то…

— Ты шутишь? Вольф уже дважды спрашивал о тебе. Если мы не появимся через пять минут, он будет просто в ярости.

— Нет, правда, мне лучше не показываться гостям. Я обязательно где-нибудь напортачу. Перепутаю вилки на званом обеде. Или ляпну случайно что-то не то. Не хватало еще стать посмешищем перед всеми этими важными шишками.

— Перестань, ты великолепно справляешься. Давай же, собирайся скорее!

Обреченно вздохнув, Лука стал натягивать белоснежную сорочку, которая стояла колом, как будто вырезанная из картона.

— Ты в курсе, что мессер собирается снова жениться? — словно невзначай спросил он.

— Кто тебе сказал?

— Да так. Неважно. Так что, ты знаешь хоть что-то о будущей мачехе?

— Ее зовут Ли Чи. Говорят, она — ослепительная красавица. Получила блестящее образование, прекрасно разбирается в искусстве, музицирует и рисует миниатюры. Клан Ли — один из самых богатых и влиятельных в Азии. У нее одиннадцать старших братьев, так что неудивительно, что ее баловали как наследную принцессу. Она курирует благотворительные проекты, путешествует с гуманитарной миссией по самым бедным странам Азии и Африки.

— Ладно, посмотрим, что за фрукт, — пробурчал Лука.

Дворецкий учтиво распахнул перед ними высокие двери зала для торжественных приемов, и Луку затопило лавиной битого света, тысячей осыпающихся осколков, вспышек и отражений — как будто он оказался внутри калейдоскопа, направленного на солнце. При появлении наследника мессера по нарядной толпе гостей пронесся легкий ветер шепотков. Тео расправил плечи, легко сжал руку брата и шагнул вперед. Вежливым наклоном головы он приветствовал бесчисленных знакомых, с светской непринужденностью расточал комплименты дамам, на шеях которых поблескивали фамильные драгоценности, и медленно, но неуклонно продвигался в противоположный конец зала, где мелькал парадный мундир мессера. Луке не оставалось ничего иного, как с унылой покорностью брести в фарватере, то и дело останавливаясь, пока брат обменивается рукопожатиями с седовласыми толстяками, закованными в старомодные фраки с блестящими лацканами. Мало-помалу гости вернулись к оставленным столикам с угощениями и прерванным на полуслове беседам, не выпуская из поля зрения юных Вагнеров.

— Опасайся стариков, они дергают за нитки ловчее прочих. В особенности не верь тем, кому перевалило за полторы сотни, а выглядят они на целый век моложе, — украдкой шептал Тео, продолжая приветливо улыбаться гостям.

Лука обвел взглядом толпу гостей, похожих на надменных императорских пингвинов. Свет тысяч свечей в старинных серебряных канделябрах дробился и рассыпался в высоких хрустальных бокалах с игристым вином, которые разносили на подносах кельнеры. Лука не мог отделаться от странного ощущения, что оказался на карнавале в ночь всех святых, и все