Шрифт:
Закладка:
20-го апреля в Новосибирске будет съезд литераторов-сибиряков: русских, якут, бурят и других племен. Дорогой Роллан, — очень прошу Вас: пошлите этим людям несколько слов привета! Не стану говорить о том, какой радостью будет для них письмо от Вас, проповедника братства людей. Письмо Ваше Вы можете послать прямо в Новосибирск, редакции журнала «Сибирские огни» на имя Владимира Зазубрина — очень талантливого молодого литератора, он недавно печатался уже в одном из парижских журналов, — или пошлите мне, я сам перешлю. Очень прошу Вас об этом.
Бальмонт снова потревожил Вас письмом, очень глупым, как мне кажется. Я давно и хорошо знаю Бальмонта, это вообще и во всем — человек неумный и, как алкоголик, не совсем нормальный. Как поэт он автор одной, действительно прекрасной книги стихов «Будем, как солнце». Все же остальное у него — очень искусная и музыкальная игра словами, не более. Он — пантеист, но пантеизм свой почерпнул из великолепного романа Кнута Гамсуна «Пан», а формально — он ученик ваших «декадентов», затем опустившийся до Ростана. Теперь он — человек опустошенный. Я посылаю Вам мое возражение на письмо Бальмонта. Если Вы найдете это возражение достаточно веским и уместным, может быть, Вы его опубликуете? Разумеется, я на этом не настаиваю. Но мне не хочется, чтоб Бунин, Бальмонт и другие несчастные люди, уже совершенно оторвавшиеся от своего народа, от России, втягивали Вас в сферу своего бессильного озлобления, тревожили Вас «протестами» и т. д.
Еще раз, дорогой друг, крепко жму Вашу руку и — благодарю.
Sorrento.
23. 3. 28.
916
И. С. АЛЕКСАНДРОВУ
25 марта 1928, Сорренто.
Иван Степанович —
отметки, сделанные мною на поэме, указывают на то, что Вы очень плохо знакомы с техникой стихосложения, что язык у Вас — беден, а образы — не ясны, не точны. В наши дни в каждом городе парнишки от станка, от сохи так отлично владеют стихом, что за ними не только Вам, а и Надсону и Фофанову с Мережковским, с Минским — не угнаться. Да и поздновато писать стихи в 40 л. Для себя, — для собственного удовольствия, «для души», как говорилось, — можно писать, и даже полезно, а для печати — не стоит Вам тратить время.
Вот что я Вам посоветовал бы: попробуйте писать прозу. Опыт у Вас — большой, сказать Вам — есть что. Возьмите книжку Крайского «Что надо знать начинающему писателю», — книжка эта издана «Красной газетой» в Ленинграде. Она кое-чему научит Вас. Возьмите простую тему, напр. — сплав леса или заготовку, и напишите, помня, что красота и мудрость — в простоте. Густав Флобер, величайший мастер прозы, начал печататься 37 лет.
Летом я буду на Волге, буду и в Казани, может — встретимся, почитаем, потолкуем.
В «упадочное настроение» Ваше — не верю, судя по тону Вашего письма. Вы не из тех, которые падают духом.
А вот читать Вам надобно больше. Читать — это значит обогащать себя языком, словами. Слова — тот материал, из которого шьются пиджаки и брюки мыслям, чувствам.
Привет. Жму руку.
5 м[иллионов] кубометров сплавляете? Эх, посидел бы на беляке, на пахучем тесе свежей распилки. Или — на плотах бы спуститься до Жигулей. Счастливые вы, черти! Я вот письма вам пиши да кашляй, как овца. Хорош, И. С., народ заводится на Руси, очень хорош! Такая это радость.
25. III. 28.
Sorrento.
917
С. А. ОБРАДОВИЧУ
3 апреля 1928, Сорренто.
Ваши стихи, Сергей Александрович, я знаю; давно слежу за ростом Вашего дарования. С искренней радостью вижу, что в книге «Поход» Ваше «мироощущение» расширилось и углубилось, что процесс «осознавания» Вами явлений жизни развивается хорошо и непрерывно, о чем говорят мне, читателю, новые темы, обогащение «лексикона», простота и четкость образов.
«Посмотрел исподлобья закат», «Всю ночь сверкающие стрелы ломали тучи» — тут немножко неловко, — «на бегу»; можно спросить: кто — «на бегу» — тучи, стрелы? Конечно, тучи, но массовый читатель, думается, не сразу поймет это. Неловко читать: «И усталости пустота та». Но все-таки — образы хороши!
«…В речном тумане виснет ниже вечерний красный парус дня» — это верно, и это — видишь. «Солнце растянулось на снегу овчаркой рыжею и доброй» — хорошо! И вообще много хорошего, поздравляю Вас!
Не мое дело входить, в детали критики технической, «тонким» знатоком стиха я не считаю себя, замечания о «неловкостях» Вы примите, как замечания профана.
А вот «по существу дела», как говорят адвокаты, я сказал бы, что у Вас пейзаж преобладает над человеком, а ведь именно человек оживляет пейзаж. Помню — в Диком поле «чабан», указав мне на тень птицы, мелькнувшую по голой степи, по камням, рассеянным в ней, сказал: «Видэшь? Камэнь хотел тэнь поймать, — шевелился?» Во-ображение значит — вкрепление человеком своего образа в «природу» для того, чтоб оживить ее инертность, ибо она, сравнительно с Вами, человеком, все-таки инертна. Вы это хорошо чувствуете, но тут Вам чего-то еще не хватает. И мне кажется, что не хватает именно творящего, оживляющего пейзаж активного начала жизни — человека, странника, пастуха, рабочего, пахаря, созерцателя, вообще — фигуры.
Не знаю, так ли это, и, если ошибаюсь, — не слушайте меня. Суть — остается: поэт Вы хороший, настоящий, и уверен в дальнейшем Вашем росте. Не уставайте учиться.
Спасибо за книгу.
Будьте здоровы.
3. IV. 28.
Sorrento.
Как Вы живете? Что — кроме стихов — делаете? Прозу писать — не пробовали, не хочется? Н. Тихонов отличную прозу пишет. Почти все французские прозаики начинали стихами — вероятно, поэтому они такие мастера формы.
918
РОМЭНУ РОЛЛАНУ
5 апреля 1928, Сорренто.
Дорогой друг,
я послал Вам характеристику Бальмонта, для того чтоб ознакомить Вас с моим представлением об этом человеке. Я сомневаюсь в праве такого человека давать Вам уроки социальной морали и контролировать Ваши мнения. Вы находите,
