— Ладно. Потерпи пока. Придумаем что-нибудь, — сказал Урэкчэнов.

— Придется… Архип Степанович, а намного я отстаю от Орана? — вкрадчивым голосом спросил Кадар.

— По сохранению поголовья ты отстал… и немало. А по мясу — пока неизвестно.

— Ну, ладно… Зато сегодня каких оленей отделили, а? — улыбнулся Кадар и заискивающе заглянул в глаза Урэкчэнову.

— Вот пригонишь в поселок, организуешь забой, тогда и радуйся.

— Можно сделать так, Архип Степанович, чтобы сначала Оран пригнал своих оленей? — попросил Кадар.

Урэкчэнов хитровато улыбнулся.

— Пусть будет по-твоему!

— Спасибо, Архип Степанович. Я в долгу не останусь, ты меня знаешь.

— Потом будешь благодарить, когда подведем итоги, — сдержанно ответил тот. — А пока… зови жену, пусть на стол соберет. Надо все же отметить сегодняшний день. Здорово ведь поработали, а? — Урэкчэнов снова усмехнулся.

Капа быстро приготовила закуску, вскипятила чай. Архип Степанович исподволь наблюдал, как ловко она строгала мороженое мясо, как разливала густой ароматный чай.

— А ты бы, бригадир, съездил к коралю, — неожиданно предложил он. — Как бы волки опять не явились… — и скользнул взглядом по стройной гибкой фигуре женщины.

— Съезжу, — согласился бригадир.

12

Мэтин Петрович улыбнулся и встал из-за стола:

— Привет, таежник!.. Ну, как дела? Оленей-то не растерял?

— Здравствуйте, Мэтин Петрович, — Гена слегка смутился.

— Загорел-то как, а?! — Управляющий крепко сжал его руку. — Ну, проходи, проходи, садись… Рассказывай, что там у вас.

— Да у нас все вроде бы ничего… — тихо ответил Гена.

— Это хорошо, если дела в порядке. А как здоровье?

— Здоров. Не болею.

— Со стадом что?

— Волков опять много. Оленей травят.

— Знаю… — Адитов нервно выдернул из пачки папиросу. — Тонн пять-шесть мяса вы потеряли. Это много.

— Много, конечно, Мэтин Петрович, — вздохнул Гена.

— А сколько вы на забой пригнали?

— Триста сорок три.

— Хорошо. По дороге не растеряли?

— Нет, не потеряли.

Гена вспомнил, с каким трудом далась им дорога в поселок. В иные дни приходилось гнать и гнать оленей, почти не останавливаясь — места вокруг были сплошь вытоптаны, кормить животных было нечем. Но зато, когда попадали на ягельники, стояли там сутками, день и ночь оберегая стадо. Время от времени пускали в воздух ракеты, жгли костры, чтобы отпугнуть хищников. От бессонницы, от постоянного напряжения болели глаза, руки, ноги… Но об этом Гена сейчас ничего не сказал управляющему.

— Ты с кем приехал, Гена? — спросил Мэтин Петрович.

— С Кешей.

— Соскучился небось по дому?

— Еще как, — улыбнулся Гена. — Спасибо, Мэтин Петрович, за заботу.

— Ничего, ничего, — замахал руками управляющий. — Тут благодарить не за что.

— Спасибо. — Гена знал, что Адитов помогал Клаве с дровами, и вообще совхоз обеспечивал их с сыном всем необходимым.

— Когда по графику у вас забои?

— Через два дня. Кадар просил до нашего возвращения послать ему в помощь хотя бы одного человека. Волков боимся.

— Урэкчэнову я уже дал задание, чтобы подумал насчет подмоги.

— Мэтин Петрович, пусть Кеша возвращается в стадо, — предложил вдруг Гена. — У него там жена все-таки…

— А с тобой кто?

— Мне любого дайте. Думаю, справлюсь.

— Это слова настоящего оленевода, — улыбнулся Адитов.

— До настоящего мне далеко, — смущенно ответил Гена.

— Почему? По-моему, из тебя толк будет, — Мэтин Петрович подмигнул парню. — Оленей ты любишь, с делом быстро освоился, трудностей не боишься… Что еще надо?

Гена промолчал. Он все ждал подходящего момента, чтобы рассказать управляющему о том, что мучило его в последнее время. Но Мэтин Петрович опередил его:

— Слушай, Гена, что ты думаешь о Степане?

Гена чуть замешкался с ответом, хотел сказать что-то весомое, убедительное. Но вместо этого пробормотал:

— Степа неплохой парень…

— Чем неплохой? Он же отказался в трудное для бригады время работать?

— Чем неплохой? — переспросил Гена, пропуская последние слова управляющего. — Он добрый, — выпалил он, и ему вдруг вспомнились Мойто, Степины книги, оставленные им Кеше на память.

— А почему уехал?

— Значит, у него на это серьезная причина. С Кадаром-то нелегко работать, — осторожно заметил Гена.

— Допустим. А пьет зачем?

— Стало быть, тоже есть причина. Но душа у него добрая. Надо бы поговорить с ним, Мэтин Петрович…

— Хорошо, Гена, что ты так считаешь. Я рад за тебя, — управляющий как-то посветлел лицом, ласково взглянул на Гену. — Я тоже верю в Степана. В самом последнем человеке всегда надо суметь найти хорошее. Пусть другие не замечают, а ты высмотри.

Дверь распахнулась, и в кабинет управляющего вошли два старика. Оба держали под мышками какие-то мешки. Легкие меховые тужурки ладно сидели на них. Вошедшие, как по команде, стянули потертые тарбаганьи шапки, обнажили седые головы.

Это были дед Семен и его давний друг Апанас. Из письма Клавы Гена знал, что дед Семен уезжал в тайгу, на охоту. Вернулся, значит.

Мэтин Петрович встал, поздоровался с каждым за руку.

— Оон бидьэс? Как поживаете? — Оба старика заулыбались, корявыми пальцами пригладили косматые бороды.

— Живем помаленьку, — сказал управляющий. — Вы-то как себя чувствуете?

— Неплохо, однако, себя чувствуем, — ответил дед Семен и обернулся к Геннадию: — Когда приехал, сынок?

— Вчера. А вы?

— Только попили чаю с дороги и прямо сюда. — Дед Семен вытащил свою неизменную трубку, закурил. Апанас заложил за щеку щепоть табаку и принялся жевать.

— Как вас тайга встретила? — Мэтин Петрович достал папку, куда записывал приход пушнины, и с нетерпением поглядывал на мешки, лежащие на коленях у стариков.

— Постарели мы, — тихо проговорил Апанас и покачал головой. — Постарели, однако…

— Тайга любит тех, у кого глаза зоркие, руки сильные да ноги быстрые… — вздохнул дед Семен.

— Ну, вас-то тайга давно любит, — улыбнулся Мэтин Петрович. — Без добычи не отпускает, так ведь?

— Остальные охотники с чем приехали? — спросил Апанас, будто не расслышав слов управляющего.

— У кого три, у кого пять соболей. Но многие еще не вернулись.

Старики переглянулись.

— Маатак[20] Петр тоже не приехал?

— Нет еще. Но по рации сообщили, что он сейчас в седьмом стаде. Двенадцать соболей, говорят, добыл!

— Умелые охотники в нашем поселке, — с одобрением отозвался дед Семен, берясь за свой мешок. Не торопясь развязал его и стал выкладывать на стол связки беличьих, горностаевых и соболиных шкурок. Апанас тоже последовал его примеру.

— Вот это да! Вот так шкурки! — Гена не удержался и провел рукой по темному соболиному меху. — Черные-то какие!

— Белку теперь редко встретишь, — словно оправдываясь, проговорил Апанас. — Там, где соболь живет, белок нет.

— Сосчитай-ка, сынок, сколько там, — попросил Гену дед Семен. Тот быстренько перебрал шкурки, Мэтин Петрович пересчитал связки Апанаса.

— Ничего себе слабые старики, — засмеялся управляющий, записывая против