по риторике сохраняются неизменными на протяжении долгого времени. Пример с судьями, если он современен, может отражать не только время до 82 г., но и после 70 г., когда смешанные суды были возобновлены. Неупоминание Цицерона тоже ничего не доказывает, так как консерватизм учебников требует называть лишь имена ораторов и авторов, уже умерших и ставших классиками. Наличие в «Риторике» слова declamatio (III, 20), обозначающее здесь упражнение для тренировки голоса, — а этот термин в таком значении просуществовал до 50-х годов — также, по мнению Дугласа, дает возможность для более поздней, чем принято обычно, датировки «Риторики».

Дата Кролля — 70-е годы — представляется ближе к истине, чем 50-е годы Дугласа. Думается, что и исторический фон «Риторики», и ее латинский дух ближе подходят к 70-м годам, чем к 50-м. К середине последнего века республики жизнь ее так изменилась и усложнилась, что, пожалуй, «Риторика», если взять ее историческую и литературную оболочку, в 50-е годы выглядела бы уже несколько устаревшей. Ее публицистичность — демонстративный риторический демократизм, латинский дух и антигреческие выпады к середине века были, пожалуй, уже неактуальны: атмосфера этого времени отражена в цицероновских трактатах, и она явно отлична от атмосферы «Риторики для Геренния». Серьезным возражением против поздней даты остается и неупоминание, хотя бы в намеке, Цицерона; если в 70-е годы это еще можно допустить, то в 50-е — едва ли: Цицерон стал классиком при жизни.

Одна из наиболее обсуждаемых в научной литературе проблем, связанных с «Риторикой для Геренния», — это ее соотношение с цицероновским трактатом «О подборе материала». Они, как уже упоминалось, по-видимому, почти совпадают по времени написания. Во всяком случае слова Цицерона в трактате «Об ораторе» (I, 5) о «незаконченном и незрелом сочинении, которое в дни его отрочества и нежной юности вышло из его школьных записок», большая часть ученых вполне обоснованно относит к трактату «О подборе материала». Исходя из этих же слов Цицерона и характера приведенных в трактате примеров, его помещают между 91-м и 81-м годами. В 81 г. Цицерону было уже 25 лет, и он произнес свою первую речь «За Квинкция». Сходные места, иногда дословно совпадающие правила и одинаковые примеры, казалось бы, указывают на связь между двумя работами или возможную зависимость их друг от друга. Существовало мнение, что автор «Риторики» использовал цицероновскую работу, так как она была написана раньше нее; однако «Риторика» — труд более полный, чем незаконченный и небольшой цицероновский трактат, так что это маловероятно. Существовала и противоположная точка зрения, а именно, что, напротив, Цицерон пользовался «Риторикой». Однако эта точка зрения вступает в противоречие с принятой хронологией.

Появились предположения, что оба автора использовали один и тот же латинский источник (думают, что это могла быть риторика Антония «De ratione dicendi» как ближайшая к ним по времени), или, что оба учились у одного и того же педагога и использовали лекции учителя, соответствующим образом обработав их. И та, и другая работа представляют собой по сути дела учебник, содержащий стереотипные технические указания, подкрепленные примерами. Единый греческий источник исключается, так как не могли два автора перевести один и тот же текст в одинаковых выражениях. Против греческого источника говорят и примеры из римской истории и литературы, содержащиеся в обеих работах[26].

Расхождения между этими работами внушительнее их сходства, поэтому возникла версия, отрицающая как прямую зависимость между ними, так и наличие конкретного общего источника. Ф. Маркс[27], например, считает, что автор «Риторики для Геренния» положил в основу своей работы более старую и примитивную риторическую доктрину, а Цицерон — более полную и более новую. Все исследователи отмечают бросающееся в глаза различие индивидуальной манеры авторов этих риторических трактатов. Их различают метод подачи материала, его расположение и особенно общий дух работ. А. Мишель, например (см. прим. 2), замечает, что ни цицероновский трактат, ни «Риторика для Геренния» не кажутся просто невинными учебниками риторики, а скорее «манифестами в защиту свободы слова».

«Риторика для Геренния» начинается с заявления автора о том, что он сразу приступает к делу, отбросив ненужные философские рассуждения, которые любят приводить греки для того, чтобы показать, как они будто бы много знают, а вовсе не потому, что это относится к делу. Он подчеркивает практический характер своего руководства и говорит, что пишет не как другие, ради славы, а для поощрения Геренния, решившего изучить ораторское искусство (I, 1). Автор всячески старается проявить свою антипатию к грекам. Он пытается греческую риторическую терминологию передать на латинском языке, критикует обычай греков пользоваться готовыми примерами, предпочитает примеры пз римской истории и литературы. Из поэтов оп цитирует Плавта, Энния и Пакувия, из прозаиков — историка Целия Антипатра. Из ораторов на особой высоте — стоят у него Гай Гракх и Красс (IV, 1, 2 и IV, 11, 2); он упоминает также с похвалой Катона, Тиберия Гракха, Лелия и Сципиона, Порцину и Антония. Такая пропаганда всего римского и латинского, желание излагать свои мысли просто и доступно, возможно, свидетельствует о стремлении автора к тому, чтобы «Риторика» была понятна более широкому кругу римлян, не знакомому с греческой наукой. Ее можно рассматривать как попытку демократизации и популяризации риторического образования.

Трактат «О подборе материала», напротив, начинается со столь любимых Цицероном рассуждений о происхождении красноречия, об его отношении к государственной и общественной деятельности, о его связи с философией, т. е. Цицерон уже здесь, в своей ранней работе, провозглашает себя сторонником греческой философской риторики. Ссылаясь на Аристотеля, Исократа, Гермагора, Аполлония Молона, он говорит об обязательном для оратора знакомстве с философией, о том, что он перенес из философии в риторику все, что ему показалось в ней ценным. Здесь же он говорит, что не собирается следовать какому-то одному принципу, какому-то одному направлению в риторике, а попытается путем исканий объединить все лучшее, что сделано до него. Примеры он берет преимущественно из греческой мифологии и истории. Он также упоминает Катона Старшего, Лелия, Сципиона Африканского, Гракхов, но уже иначе, чем автор «Риторики для Геренния». Так, Гракхи у него не герои, а виновники смут в государстве.

Язык правил в «Риторике» отличается от языка приведенных в ней примеров — он сух и лаконичен, тогда как язык примеров более живой и заботливо отделанный. Исследователи отмечают известную архаичность стиля «Риторики», например любовь ее автора к синонимическим оборотам, свойственным ранней римской литературе, в частности комедии. Цицероновский трактат написан более изысканным языком, чем «Риторика»: уже здесь проглядывают черты будущего стиля Цицерона, например обилие антитез. Видно, что автор стремится показать свою эрудицию. Совершенно ясно,