Изабелла слышала каждое слово. Безмолвная и несчастная, она смотрела, как я прохожу мимо. Я бросил на нее взгляд, в котором читалось: «Мы по-прежнему друзья», но заговорить не посмел, так как писец держался рядом.

До двора было недалеко, сотни две шагов, но время тянулось так, будто я преодолел десять миль. Когда мы вышли во двор, казалось, что все смотрят на нас: солдаты на лестнице и конюхи у дверей конюшни, пьющие вино рыцари и плотник с охапкой досок на плече. Позже я смеялся над своей наивностью. Решение Ифы необратимо изменило мой мир, но, за исключением ее самой, Риса и двух моих приятелей из числа оруженосцев, никому в Стригуиле не было до этого дела.

Следующим утром, вскоре после рассвета, я, все еще чувствуя себя как побитая собака, отправился на кухню с обычным намерением разжиться краюхой теплого хлеба. Там кипела бурная деятельность. Повара деловито крошили продукты и помешивали варево в котлах. Мясники с красными руками таскали части туш. Мокрые от пота слуги поддерживали огонь в обоих очагах. В одном на вертеле жарилась лань, в другом – упитанный теленок. Внутри клеток из прутьев томились живые птицы, несколько гусей были привязаны за шею к ножке стола. На лавках лежали зайцы и кролики, бекас, жаворонки и цапля. Из печей доносились соблазнительные ароматы: хлеб, а еще, надо полагать, пироги. Угадывались и запахи пряностей, корицы и гвоздики – с этими специями я впервые познакомился в Стригуиле.

Краюх не оказалось там, где они лежали обычно. Я послонялся по кухне, стараясь быть незаметным, но на самом деле просто путался под ногами. Меня то и дело гоняли с места на место, бросая неодобрительные взгляды, когда мои пальцы, как бы невзначай, подбирались к котелку с испускавшей пар пшенной кашей или к кастрюле с цыпленком, приправленным шафраном. В итоге я устроился близ двери, решив дождаться, когда яства понесут в большой зал.

Наконец один из поваров сжалился надо мной. Добродушный валлиец, коренастый и краснощекий, он частенько говаривал, что я напоминаю его сына, лучника в армии короля Генриха.

– Эй, ирландец! – окликнул он меня. – Проголодался?

– Еще бы!

– У нас тут дел невпроворот, как видишь, – сказал он, но при этом поманил меня к себе.

Я повиновался, в животе у меня урчало.

– Это все к обеду? – спросил я. Графиня давала пир в честь избавления Ричардом замка Аск от осады.

– Верно. Мне сказали: «Ничего не жалей. Не каждый день один из сыновей короля отправляется на войну ради Стригуила». – Он снял кусок материи, прикрывавший ряды маленьких свежеиспеченных пирожков. – С говядиной и луком. Угощайся.

Я взял один, потом, с одобрения повара, второй.

– Печально было слышать про юного Уолтера, – сказал он.

Рот у меня был набит, и я просто кивнул. Потом, проглотив, сказал:

– Тяжкую он принял смерть.

– Слышал, что ему…

Поморщившись, повар изобразил рубящее движение в районе паха.

– Все так.

– Это мерзко. Мерзко!

Мы покачали головами, а я про себя пожалел, что дозоры, которые собиралась отправить графиня, поедут без меня. Мне оставалось лишь молиться, чтобы убийц Уолтера схватили, и я отдавал себе отчет, что эта молитва едва ли будет услышана.

Перекрывая шум, прозвучал громкий вопрос, и повар засуетился.

– Наелся? – Он засмеялся, когда я ухватил еще один пирожок. – А теперь проваливай, пока майордом не пришел. Он тебе уши надерет и мне заодно.

Я закатил глаза, раздосадованный напоминанием о своем новом положении, которым майордом не замедлил воспользоваться. Накануне он с утра до ночи заставил меня бегать, исполняя поручения. Некоторое время спустя я понял, что многие из них были надуманными, но так как еще не отошел от выволочки, устроенной Ифой, то повиновался беспрекословно.

Вот такое существование ждет меня в обозримом будущем, говорил я себе. Вьючное животное. Чернорабочий. Пленник, заточенный внутри Стригуила.

Мне ни на грош не было дела до намечающегося пиршества.

Вопреки себе, я постепенно поддался возбуждению, царившему в замке. Час шестой – на это время было назначено начало – почти уже наступил. Мое настроение улучшилось – во многом благодаря вину, распитому втихую в обществе Хьюго. Ему поручили доставлять вино из подвала в кладовку, и он взял меня в помощь. Бродя между рядами бочек при тусклом свете лучины, мы разыскали те, что пометил дворецкий, и поручили дюжине слуг выкатывать их наружу. Как только мы остались одни, Хьюго – вот ведь прохвост! – извлек припасенную пустую флягу. Я с величайшей охотой согласился подержать ее, пока он вытаскивал пробку из бочки. Прежде чем слуги вернулись за очередной партией, мы успели промочить горло и помянуть беднягу Уолтера. Позднее нам пришлось придумать предлог, чтобы зайти в комнату с конской сбруей – именно там мы спрятали фляжку; это оказалось несложно, так как по всему замку сновали слуги.

Чувствуя внутри приятное тепло, я безропотно исполнял унизительные поручения майордома: таскал его счетную книгу, пока он совершал обход, передавал послания дворецкому, главному повару и так далее. Незадолго до начала пира майордома вызвали к графине, и он не стал возражать, когда я вызвался помогать другим оруженосцам, прислуживавшим своим хозяевам.

– Я буду следить за тобой, – предупредил он, торопясь на зов.

– Пог мо хойн, – пробормотал я по-ирландски. – Поцелуй меня в зад.

Заскочив в уборную, а затем пропустив еще глоточек вина для бодрости, я отправился в большой зал. Хорошо, что я с утра надел свою лучшую тунику, поскольку свернутых одеял и вещей рыцарей и оруженосцев, обычно лежавших вдоль стен, не было видно. Пол покрывала свежая подстилка из тростника и благоуханных трав. Накрытые скатертями столешницы на козлах заполнили зал до самого помоста, на котором был установлен длинный стол. С потолка свисали два огромных стяга: первый принадлежал роду де Клер, на втором красовались анжуйские львы, золотые на красном.

Привлеченные предлагаемым вином, многие рыцари из замка и свиты Ричарда уже расселись на скамьях. Сквозь громкий гул разговоров доносились отчетливые звуки арфы. Проскользнув через толпу слуг, я присоединился к Хьюго, занявшему позицию у боковой стены. Разливая по необходимости вино, мы развлекались, тихонько споря, какие рыцари сильнее всего напьются, и пытаясь угадать, кто из девушек-прислужниц проявляет к нам интерес. В первом случае мы сделали ставку на Фиц-Алдельма и одного из его дружков, во втором пришли к неутешительному выводу: судя по строгим лицам, встречающим наши похотливые взгляды, счастье нам не улыбнется.

Когда графиня и Ричард вышли из ее личных покоев, послышался громкий скрежет отодвигаемых скамей – гости повставали с мест. Раздались приветственные