— Ты ведь дышишь, не так ли?

— Осторожно, планка настолько низкая, что ты можешь споткнуться.

Бардульф огрызается, стискивая зубы с такой силой, что мне самой становится больно.

— Все вы, отпустите друг друга. — Эвандер встает. Он бросает сумку на песок перед собой и начинает сворачивать палатку. — Еще слишком рано для этого.

Я продолжаю следить за Бардульфом.

— Ты первый.

— Нет, ты, — отвечает он.

Аврора вырывает свою руку из хватки Бардульфа, которая, видимо, ослабла, пока он отвлекся. Я отпускаю лыкина, как только он перестает держать девушку. Я держусь рядом с Авророй, пока Бардульф разбирает и сворачивает свою палатку. Эвандер уже работает над палаткой Авроры. Его палатка уместилась в холщовый мешок, такой же, как тот, в который он запихивает палатку Авроры.

— Ты в порядке? — шепчу я Авроре, надеясь, что хлопанье полотна и ненужное ворчание Бардульфа при каждом движении отвлечет их с Эвандером от нашего разговора.

— Бывало и хуже. — Она одаривает меня усталой улыбкой. Она не приносит мне никакого утешения.

— Ну что ж, хорошо. — Эвандер взваливает на плечи два холщовых мешка для палаток. — Фаэлин, ты будешь со мной.

— Для чего на этот раз?

Вместо ответа Эвандер легким прыжком переходит в волчью форму. Палаточные мешки и его личный рюкзак исчезают вместе со штанами. Бардульф следует его примеру.

— Мы едем на них верхом, — объясняет Аврора.

— Я.… прости, что? — Я смотрю между ней и волками.

— Это быстрее, чем идти пешком. — Она подходит к Бардульфу.

— Может, ты хочешь эм… покататься на Эвандере? — Я борюсь со смехом над абсурдностью вопроса. Неужели мой разум должен забредать в самые неподходящие места?

Аврора прикусывает нижнюю губу, сдерживая смех. Должно быть, она знала, где бродят мои мысли.

— Он хочет, чтобы ты была на нем. — Я фыркнула. Ее ухмылка говорит о том, что фраза была сказана специально. — Бардульф меня устраивает. По крайней мере, в этой форме они не могут говорить.

Губы Бардульфа превращаются в оскал, показывая зубы. Но он не огрызается и не меняет форму.

— Да, это действительно намного лучше. — Я перехожу к Эвандеру, который смотрит на меня из уголка одного большого серебристого глаза. Уверена, что я себе это придумала… но, кажется, я вижу, как в нем загорается веселье. Я не могу сдержать легкую улыбку. Но это выражение исчезает с моего лица, как только я смотрю на широкую полосу меха перед собой.

Чернильная чернота шерсти Эвандера напоминает полуночное небо в безлунную ночь — того же цвета, что и дикие спутанные человеческие волосы. В отличие от шкуры Бардульфа, на ее темном просторе нет ни единой серой полоски. Я провожу руками по блестящему меху, смутно осознавая, что Эвандер все еще пристально наблюдает за мной.

Когда я наконец-то дотрагиваюсь до него, чувствую, как его мягкая шёрстка приятно щекочет мне ладони. Под ней проступают твердые, неподатливые мышцы. Его ребра расширяются при глубоком вдохе. По какой-то причине улыбка растягивается в уголках моих губ.

— Все хорошо? — Аврора уже сидит на спине Бардульфа, сидя верхом.

— Да, прости. — Когда Эвандер опускается на землю, я хватаюсь за мех и неуклюже подтягиваюсь, в итоге оказываясь на животе. Одна нога не дотягивается Я извиваюсь, пока она не принимает нужное положение, и тоже оказываюсь верхом. Если я причиняю Эвандеру боль, дергая его за шерсть, чтобы занять нужную позицию, он никак этого не показывает.

— Ты привыкнешь, — хихикнув, говорит Аврора.

— У меня не так много опыта езды на чем-либо. — Я покачиваю бедрами, пытаясь устроиться поудобнее. Странно чувствовать под собой живое, дышащее существо. А под ним — нет… Теперь у меня горят щеки.

К счастью, Эвандер спасает меня от меня самой, когда он подается вперед, и все, что я могу сделать, — это держаться изо всех сил.

Мои бедра движутся в одном направлении, а туловище — в противоположном. Мне кажется, что я обладаю грацией рыбы, которую съела на завтрак после того, как ее вытащили на берег. Когда я слишком сильно стараюсь наклониться вперед, то обнаруживаю, что меня больше клонит в сторону. Если отклониться слишком далеко назад, я постоянно теряю равновесие.

Мир как в тумане, пока я пытаюсь найти правильное сочетание: держаться достаточно крепко, чтобы не потерять хватку, и в то же время достаточно свободно, чтобы двигаться вместе с Эвандером. Когда первоначальная паника от того, что меня отшвырнули, проходит, я начинаю обращать внимание на пульсацию его мышц. На силу, проходящую через его крепкое тело. Как каждое движение выдает его следующее движение.

Мои пальцы погружаются в мех на его шее. Он грубый и густой, и мне есть за что ухватиться. Я начинаю двигать бедрами в такт его движениям. Одна передняя нога перед другой, задние ноги вытягиваются почти галопом, задние поднимаются и опускаются, одно бедро вперед, затем другое.

Это что-то среднее между бегом и прыжком. Каждый шаг — это полупрыжок, толчок и рывок. Каждый мускул толкает, чтобы придать импульс движению вперед.

Высокая трава на просторных равнинах превращается в волнистое изумрудное море. Когда я постепенно привыкаю к езде на волчьей спине, мои чувства уже не заняты тем, чтобы удержаться, и я могу наслаждаться захватывающей дух красотой этой новой земли. Горизонт простирается бескрайне, бледно-голубой рассвет безмятежно гармонирует с зелеными и желтыми полосами, проносящимися мимо. Обширная панорама делает меня маленьким. С каждым ударом сердца я поглощаюсь нетронутым и туманным пейзажем.

Улыбка появляется на моих губах. Ветер хлещет мои ржавые волосы по лицу, вырывая их из толстой косы, в которую я заплела их вчера утром. Рассвет уже наступил, солнце пробивает далекий, неподвижный горизонт позади нас и заливает все коротким, но сладковато-медовым сиянием. Даже когда солнце поднимается, оно не прогоняет утренний туман.

Я разжимаю один кулак и сжимаю другой. Подтянув ноги, чтобы устоять на ногах, я наклоняюсь вбок и тянусь к травам, которые достаточно высоки, чтобы достать Эвандеру до живота. Если бы я стояла, они были бы мне почти до пояса. Травинки путаются в моих пальцах, целуя ладонь. Магия поднимается по рукам.

— Духи полей? — спрашиваю я. Трава сжимается, и я хватаю только воздух. — Трава?

Весь луг вдруг расходится от нас кольцами, как камень, брошенный в тихий пруд. Внезапно травинки снова проникают сквозь мои пальцы.

— Значит, травы!

— Ты заводишь друзей? — спрашивает Аврора.

— Может быть? Если они захотят стать моими друзьями?

Еще одна рябь — мой ответ.

— Приятно познакомиться…

— Фара! — Аврора отвечает за травы. — Их зовут Фара.

— Рада познакомиться с вами, Фара!

Как