Простившись с баронессой, мужчины покинули её покои и спустились в парадный зал.

— Эта дама де Рошеруар показалась мне довольно зловещей фигурой во всей этой истории, — заметил Джин Хо, взглянув на Марка. — Нужно бы с ней познакомиться.

— Я тоже горю желанием! — воскликнул Фонтейн. — Эта старая ведьма распространяет гнусные слухи о моей Бланке…

— Дело не в этом, — перебил его лис, холодно сверкнув глазами. — Мне кажется, она может быть причастна к убийству де Ретеля и краже шкатулки.

— Я думаю, вы ошибаетесь, — рассудительно произнёс де Труа. — Дама де Рошеруар всего лишь фанатичка со странными фантазиями.

— Так ли это? А вам не показались странными её методы борьбы с колдунами? Она приходит к чужому дому в ночной темноте и поёт какие-то гимны? Какие-то? То есть никто не может понять, что она поёт. И почему именно ночью? Или, может, она является в самый тёмный час и воет под чьими-то дверями заклинания? На каких травах настояна вода, которую она разбрызгивает в чужих жилищах? На колдовских? И какое действие производит дым от её курений? Что в этих пучках? Белладонна? Полынь? Другие растения, которые наводят одурь? В любом случае, это магические действия, которые она направляет на других людей!

— Но она говорит, что борется с колдунами! — растеряно напомнил прево.

— А я говорю вам, что являюсь принцем северного племени, живущего на краю мёртвых земель, — проговорил Джин Хо, посмотрев на него своими странными зелёными глазами. — Мы живём в ледяных шатрах, ездим на огромных белых медведях и в вое ветра слышим голоса предков. Вы верите мне?

— Верю, — кивнул де Труа, зачарованно глядя на него.

— Как вы легковерны! — воскликнул лис. — Это всего лишь красивая сказка, но оттого, что она красива, она не становится правдой. Мой опыт подсказывает мне, что нет более надёжной маски для злодейства, чем благочестие. И я говорю вам, что эта дама не так проста. Где её дом?

— Я не знаю, — смутившись, произнёс тот.

— Мы сейчас выясним это, — успокоил его Марк. — Кто-то в этом доме должен знать, где она живёт.

Он направился к двери и, спустившись во двор, увидел капитана Тьерсена, шедшего во главе небольшого отряда стражников. Подозвав его, он, прежде всего, поблагодарил его за помощь, которую тот оказал ему возле замка Шанталь.

— Вам не за что благодарить меня, — покачал головой тот. — Я сразу узнал вас. Во время войны вы не раз приезжали в ставку к барону Аллару, и я запомнил, как вы выглядите. Кстати, насколько я помню, и тогда вы предпочитали богатым нарядам простую и удобную одежду. Потому я просто постарался предостеречь от трагической ошибки барона де Ретеля, которому служил.

— Вам, наверно, уже сказали, что мы проводим расследование его смерти. Вы можете что-то сказать об этом?

— Нет, в ту ночь меня здесь не было. Я проверял караулы на городской стене, а потом отправился со своими рыцарями в таверну на нижней площади. Мы вернулись только к утру и узнали о случившейся трагедии.

— Как барон де Ретель объяснил своё намерение напасть на Шанталь? Он говорил что-то о шкатулке?

— Да, он хотел получить её, но его основной целью было сжечь ведьму. Так он сказал мне. Я не поверил, что эта девица — колдунья, слишком уж странными и противоречивыми были слухи, которые возникли как-то внезапно. Мне казалось, что люди выдумывают их на ходу, просто чтоб нагнать страху. Однако его светлость в это верил. Он боялся идти туда, но его тётка, безумная Альбертина дала ему амулет, который должен был защитить его от чар. Он ей поверил, и храбро двинулся в поход, даже не подумав, что у нас-то таких амулетов нет!

— Вы сказали, безумная Альбертина?

— Это дама де Рошеруар, которую он называл просто тёткой. Она странная и многие её побаиваются, потому что были случаи, когда она набрасывалась на какого-то незнакомого человека с бранью, обвиняя его в колдовстве. К тому же она писала жалобы, но его светлость сразу отправлял их в камин. Она была уверена, что в шкатулке графини де Понтье хранится какой-то амулет или книга заклинаний, с помощью которых она уничтожила демона. Но мы-то знаем, что его убил святой Иолэйнд, силы которого она поддерживала своей молитвой! Барон был уверен, что в шкатулке есть карта или что-то такое, что укажет ему, где старая графиня спрятала свои драгоценности. Он мечтал найти их, продать, и на эти деньги купить больше окрестных земель, чтоб превзойти богатством графов Понтье, которым очень завидовал.

— Значит, он не собирался отдавать шкатулку своей тётке? — уточнил Марк.

— Конечно, нет! Просто она убедила его в том, что девица дель Рео — ведьма, и у него появился повод напасть на её замок. Она дала ему оберег — ковчежец с локоном святой Гертруды. Он решил, что теперь у него есть всё для того, чтоб взять на приступ этот полуразвалившийся замок, убить ведьму, что он считал не просто допустимым, но даже похвальным поступком, и заодно забрать себе ту шкатулку. А когда мы вернулись, и он устроил для нас пирушку, то сказал, что наконец-то заполучил то, что ему нужно для достижения цели, а тётка со своими мечтами о каких-то книгах и амулетах пусть сидит в своей норе. Она не получит ничего!

— Скажите, капитан, а вы знаете, где живёт дама де Рошеруар?

— Да, нужно ехать в сторону Ментона и, не доезжая, свернуть на север у деревни Мон-Ленар, проехать через виноградники до яблоневого сада, а там — по мостику через ручей попадёте на лесную дорогу. Оттуда уже начинаются её владения, вы увидите ограду, а за ней — одичавший парк. От ворот аллея выведет вас как раз к её дому.

— Похоже, вы бывали у неё?

— Всего лишь пару раз доставлял ей письма от его светлости. Если честно, то у меня не было желания задерживаться там. Дом выглядит заброшенным, парк давно зарос, её служанка — грубая и необщительная особа, а сама она смотрела на меня так, словно на моей голове растут рога. И кошки! Множество кошек вокруг! Такое чувство, что она собирает их со всей округи!

Поблагодарив капитана, Марк отпустил его и обратился к графу де Труа:

— Мы поедем, и встретимся с этой дамой.

— Это довольно далеко, — заметил тот. — Даже если вы выедете немедленно, вам придётся остановиться на ночлег в пути, и вы едва успеете доехать туда к тёмной половине завтрашнего дня.

— В таком случае я не двинусь с места, пока меня не