меньше времени у этих теневых монстров останется на то, чтобы обдумать свои планы, если они все-таки решат обвести нас вокруг пальца. Все, доедайте и собирайте вещи, если их распаковывали, и через час мы выходим.

Андреас допил свой кофе:

– Чур я первым в душ!

Когда они с Джейкобом поднялись наверх, Зиан стал еще быстрее поглощать свой огромный завтрак. Доминик большими глотками пил свой кофе.

Я допила остатки лимонада, наслаждаясь каждой каплей, и поставила стакан в раковину. У нас еще осталась датская булочка с вишней и сливочным сыром, но я не была уверена, что она придется мне по вкусу.

Не задумываясь, я потянулась наверх, чтобы открыть один из шкафчиков, и в этот момент мой бок пронзила боль от вновь открывшейся раны.

Я дернула пальцами и, судорожно схватив ртом воздух, крепко сжала челюсти.

Замедлив движение и расслабив тело, я все же открыла дверцу шкафа. Боль быстро перешла из острой в тупую.

Все в порядке. Ничего страшного.

Но ничто из того, что оказалось в буфете, не оправдывало таких жертв. Я хмуро посмотрела на стопки тарелок, а затем взяла датскую булочку.

– Пойду собираться.

Доминик поставил свою чашку на стол и поднялся за мной по лестнице. Я решила, что он тоже идет в свою комнату собирать вещи, но в дверях моей спальни он схватил меня за локоть.

От этой неожиданной близости у меня подскочил пульс. Я замерла, и он опустил руку. Его карие глаза смотрели прямо в мои.

– Когда ты успела получить травму?

Все мое тело напряглось. Я проклинала себя за беспечность: конечно, Доминик не мог не заметить признаки ранения.

– Все в порядке, – сказала я. – Я за ней ухаживаю. Беспокоиться не о чем.

Он поджал губы:

– Не в порядке. Мы ни с кем не дрались с тех пор, как были в доме у Энгель, а это было несколько дней назад. Если до сих пор не зажило…

– Я разберусь. Это не твоя проблема.

По его лицу пробежала столь очевидная тень страдания, что я не могла этого не заметить. Он громко сглотнул, а затем кивнул головой в сторону комнаты за моей спиной.

– Мы можем поговорить… наедине?

Я могла бы съязвить, напомнив, что мы и сейчас наедине, но, как и он, знала, что в любой момент в коридор могли выйти другие парни. А Зиан, если бы попытался, с помощью своего острого слуха вполне мог подслушать этот разговор снизу.

Если бы Доминик не попросил, а потребовал, я бы, невзирая ни на что, ответила «нет». Но из-за отразившейся на его лице боли у меня все внутри сжалось.

Я молча зашла в комнату и, скрестив руки на груди, прислонилась к стене в нескольких футах от входа.

Доминик осторожно проследовал за мной. Он закрыл за собой дверь и остался стоять в напряженной, неловкой позе.

– Прости меня, – выпалил он гораздо более глухим голосом, чем обычно. – Кажется, я еще ни разу четко этого не озвучил, хотя следовало бы. Прости, если заставил тебя почувствовать, что исцелять тебя – это проблема.

Я бросила взгляд на бугорки, едва заметные под новым плащом. Андреас выбрал его как раз для того, чтобы наедине с нами Дом мог прикрываться чем-нибудь более легким, чем парка.

– Не проблема? Разве? Каждый раз, когда ты используешь свою силу, они растут.

– Черт, да это не важно. Гораздо важнее убедиться, что с тобой все в порядке.

Он замолчал и провел рукой по лицу.

– Я облажался. И не раз. Я прекрасно это осознаю, и ты даже не представляешь, как сильно обо всем сожалею. Мне изначально не следовало позволять Джейку проделывать свой трюк с ядом – я должен был догадаться, что хранители солгали. Ты никогда не давала нам повода не доверять тебе.

Мой ответ был разъедающе кислым – увы, совсем не таким вкусным, как лимонад.

– Ты все еще мне не доверяешь.

Доминик нахмурился еще сильнее:

– О чем ты?

Я не видела причин не высказать все прямо.

– Ты боишься меня из-за того, что я сделала в доме у Энгель. Я видела, как ты на меня смотрел, а в поезде ты беспокоился о том, контролирую ли я эту силу. И заметила, что ты вздрагивал, как будто думал, что я внезапно начну кричать.

Доминик на секунду закрыл глаза, и его челюсть задвигалась. Когда он снова на меня посмотрел, его взгляд был таким мрачным, что у меня защемило в груди.

– Дело не в тебе, – сказал он, постукивая себя по виску. – Разумом я понимаю, что ты никогда не причинила бы мне вреда. Просто то, с какой легкостью ты расправилась со всеми теми людьми… это напомнило мне о худших сторонах моей силы. Но ты ни при чем. С этим могу разобраться только я сам.

Я нахмурилась:

– О чем ты? Ты причиняешь боль только тогда, когда это необходимо. Чтобы у тебя были силы на исцеление.

Он опустил голову:

– Нет. Похоже, что дополнительные конечности кое-что добавили к моим изначальным способностям. Хранители множество раз заставляли меня это проверять.

В его тоне безошибочно угадывалась горечь. Мое тело инстинктивно напряглось.

Они так сильно изранили моих парней. Этому вообще был гребаный конец?

– Что они сделали? – спросила я, чувствуя, что внутри меня поднимается волна едкой энергии, на которую я в кои-то веки даже не обращала особого внимания.

Голос Доминика стал еще тише, чем раньше:

– Я могу забирать жизнь, даже если она не нужна для исцеления. И это чувство – его не описать…

Его лицо исказилось от отвращения – от отвращения к самому себе.

– Я делал это лишь тогда, когда они заставляли. Угрожали, что в ином случае причинят вред кому-то из ребят, – добавил он. – Но стоило только начать… я просто не мог остановиться, пока то растение или животное, которое они мне приносили, не погибало.

– Дом.

Я не знала, что еще сказать.

В моих воспоминаниях появился тихий, задумчивый мальчик, который, заметив у нас малейшую травму, всегда бросался на помощь. Который все то немногое свободное время, что у нас было, проводил за изучением выпрошенных у хранителей медицинских книг.

Он всегда надеялся, что сможет улучшить свои навыки и помогать другим еще больше.

Но хранители заставляли его снова и снова переживать то наваждение.

Мое горло сжалось от боли. Я хотела протянуть к нему руку, но какая-то часть меня все еще сопротивлялась.

Доминик снова поднял взгляд и встретился со мной глазами.

– Я уже говорил тебе, что все, что сломано, сломалось еще до твоего возвращения. Это правда. Думаю, это можно сказать про каждого из нас. И мы сами виноваты, что позволили нашим переживаниям повлиять на отношение к тебе. Я больше этого не допущу. Ты всегда меня поддерживала, и ничто, кроме твоего присутствия, не делает меня таким счастливым. Но я тебе нужен. Как бы это на меня