слов в своей жизни. Он даже не думал в направлении таких вещей, как брак, жена, ребенок. И вдруг вот так… раз… и… И отторжения нет. А какое-то странное чувство удовлетворения от мысли о том, что сидящая напротив девушка скоро будет принадлежать ему. В том смысле, в каком женщина принадлежит мужчине. Когда мужчина смотрит на нее и знает, что это — его женщина.

Нет, это все-таки это очень неожиданно. Очень. И ощущение легкой сюрреалистичности от происходящего есть. Где-то на периферии. Там же, где прячется удивление от того факта, что никакого сожаления нет.

Булату тридцать пять лет. Он, если так можно сказать, убежденный холостяк. Булат вообще никак себя не идентифицировал в этой системе ценностей. Он просто жил так, как ему было комфортно. И вот теперь внезапно его жизнь опрокидывается, и в ней появляется девушка, которую он скоро назовет своей женой.

Как тут не охренеть? Вот и Булат охренел.

О чем тут сожалеть? Вот и Булат не сожалел.

— Ты прав, — между тем, вздохнула Гульнара. — Я наворотила дел. Но когда я увидела тебя у отца… Когда он сказал, что ты просишь моей руки… Я не знаю, что на меня нашло.

Гуля снова взяла палочки, пару раз ими щелкнула — и со вздохом вернула на место.

— То есть… — начал Булат осторожно, — Ты не беременна?..

— Я не знаю! — Гульнара это почти выкрикнула. Потом шумно выдохнула. — Врач сказала, что для точного диагноза нужно подождать несколько дней!

— Ты была у врача? Что-то случилось?

— У меня по-прежнему нет менструации! — выпалила Гульнара. И мгновенно вспыхнула и уткнулась носом в чашку с чаем. Туда и забормотала: — У меня был гормональный сбой. Из-за того, что меня был сильный бронхит, и меня лечили антибиотиками. Из-за этого и задержка, и тест тоже сработал в первый раз ложно из-за этого. Но у меня все по-прежнему, без… Ну, ты понимаешь… А шанс забеременеть у меня теперь есть. Был.

Под конец ее голос упал почти до шепота. А румянец сполз с лица на шею и начало груди. И это почему-то умиляло. Какая же ты все-таки еще девочка, Гуля. Несмотря на прицельную стрельбу глазами и гордо задранный нос. Булату очень хотелось взять ее за руку, погладить — но почему-то решил, что сейчас его прикосновения ее больше напугают, чем успокоят. Придется работать голосом.

— Гуля, я врач. И, хоть и не гинеколог, прекрасно осведомлен о женской физиологии. Не стесняйся и говори как есть.

— Тогда ты знаешь, что… — она говорила все так же негромко, почти шептала, не отрывая взгляда от чашки, — что ребенок мог получиться, даже если ты… ну… это…

Она не договорила. Отвернулась и уткнулась носом в плечо. У нее очень красивый профиль. И совершенно пунцовый румянец.

Булат договорил за Гулю. Она хотела сказать — даже если он не кончил. Да, Булат что-то такое смутно помнил. Что такое бывает. Можно будет детально уточнить, Булат знал, кому с этим вопросом можно позвонить. Но это не имеет никакого значения принципиально — беременна Гульнара или нет. Для вопроса номер один — свадьбы — это уже не имеет никакого значения.

Зато другие слова имеют значение.

— Да, я знаю, — отозвался он. — Гуля, пожалуйста, извини меня за те слова. Что я… ну, думал, что ты беременна от другого мужчины и хотела, чтобы я признал этого ребенка своим. Я знаю, что ты так не поступила бы. Я был не прав. Извини.

Изящный профиль сменился красивым и смущенным фасом.

— Ничего страшного, — тихо отозвалась она. — Какая теперь разница? — Гульнара еще раз вздохнула. — Ой… Ну почему я не промолчала… Ну зачем ты пришел к отцу?!

Хорошие вопросы. Ну ладно, Гуля — она молодая и импульсивная. Но Булат-то… Чем объяснить эти его, мягко говоря, нелогичные поступки? Такое впечатление, что он всеми силами пытается сделать так, чтобы роль мужа Гульнары досталась ему, и как можно скорее. И на безальтернативной основе.

Звучит как бред. И при этом подтверждается всеми его поступками в последнее время.

— Гуль, уже все случилось. Давай вернемся к моему вопросу.

— Какому?

— Как ты смотришь на август?

Гуля подперла щеку рукой — Булат вдруг понял, что это ее излюбленный жест.

— Ты прав. Отец теперь это так не оставит. А что до месяца… Боюсь, решать это не мне.

— А кому?

— Маме и Мамме-Мии.

— Так. А вот с этого места поподробнее.

* * *

— Ну и как он тебе?

Милана взяла в руки чайник и начала наливать им чай. С ответом она не торопилась.

— Что ты молчишь? Булат тебе не понравился?

— Понравился. На тебя похож.

Марат сложил руки на груди.

— Вообще не похож.

Милана не стала спорить с мужем, просто протянула ему чашку.

— А тебе? Тебе он понравился?

— Лучшего мужа для Гульнары трудно придумать.

— Ты сейчас серьезно?

— Абсолютно.

— То есть, ты именно такого мужа и хотел для дочери — чтобы был ее на двенадцать лет старше, огромный, не слишком красивый и врач?

Марат отхлебнул чаю.

— Знаешь, ты права. Все, кроме врача, очень похоже на меня. На нас с тобой.

— Ты красивый.

Марат рассмеялся.

— Только для тебя, милая моя. Ну, а если серьезно, то, конечно, нет. Никого конкретного я не представлял. Но когда я впервые увидел их вдвоем, у меня щелкнуло. А когда он пришел ко мне несколько дней назад — щелкнуло до конца.

— Твоя фирменная интуиция?

— Да.

Милана встала, подошла и обняла мужа за плечи.

— Она тебя никогда не подводила.

Марат потерся щекой о руку жены.

— Слушай… А что там с беременностью Гульнары?

Милана вздохнула и разогнулась.

— А вот это, дорогой мой, нас уже не касается.

— Но…

— Гульнаре двадцать три. Она через месяц выходит замуж. Беременна она или нет — касается только ее и Булата.

Марат помолчал. Снова прижался щекой к руке жены на своем плече.

— Может, я хочу знать — дед я уже или нет, — наконец проворчал он.

— У тебя двое маленьких детей. Ты в любом случае не дед.

* * *

— Тебе он и в самом деле понравился, мама?

— Он будет тебе прекрасным мужем, Гуля.

Гульнара только вздохнула. Она любили маму. И точно знала, что мама любит ее. Но при этом точно так же Гуля знала, что для мамы брак — это что-то вроде священной коровы. И то, что Гульнара в двадцать три еще не замужем — более того, у нее нет даже намека на жениха — маму всерьез расстраивало.