— Слышал, ты жила в Москве? Почему переехала?

— Захотелось романтики... — я лицемерно хлопаю ресницами, и Влад скользит по мне настороженным взглядом.

— Вот оно как... Назло родителям? Подростковый максимализм?

— Отчасти ты прав. Я не лажу с мамой.

— Дай угадаю! Когда-то давно твой отец «ушел за хлебушком», она не смогла реализоваться в жизни и с тех пор навязывает тебе свое видение мира...

— В точку! — от неожиданности я едва не плюхаюсь на асфальт. — Хорошо разбираешься в семейных проблемах? А что с твоими родителями?

— Они тут, недалеко. За городом.

— Отдыхают на даче?

— На кладбище, — Влад выдает такую беззаботную улыбку, что я охаю, но он как ни в чем не бывало продолжает: — Маму я не знал. А отец... сам виноват. Любил полихачить и в итоге частично превратился в фарш. Поверь, если бы слезами можно было его вернуть, я бы переселился к нему на могилу и сутками плакал, но это же не сработает... Можешь считать меня психом, но я не вижу смысла горевать. Он в лучшем из миров, а меня оставил... в аду.

— Все равно. Соболезную. Это больно. Ты живешь один?

— С дедом. — Он пинает очередной камень и вдруг задает вопрос в лоб: — Эрика, у тебя есть парень?

В любовных романах за этой фразой обязательно следует предложение встречаться, однако не похоже, что намерения Влада настолько серьезны, и я мысленно отвешиваю себе оплеуху. Не стоит обольщаться. И не нужно вываливать на него подробности своего бесславного прошлого.

— Парень... был, — бубню под нос и увлеченно разглядываю балетки.

— Козел и изменник? — на сей раз проницательность Влада дает осечку. Живо представляю толстого очкарика Костю в роли «козла и изменника» и хохочу:

— Наоборот. Слишком правильный. Настоящий сын маминой подруги! А у тебя... есть девушка?

Я уверена: сейчас Влад задвинет лекцию о том, что не признает серьезных отношений и вообще одиночка по жизни, но он лишь пожимает плечами:

— Нет. Девушки нет.

Деревья расступаются в конце тротуара, за ними маячит мой тихий, заросший сиренью двор. Наше общение закончилось и, скорее всего, не продолжится — стоит признать: Владу не до меня. И дело не в его звездности или предполагаемых победах на любовном фронте. Он оберегает что-то. Личное, болезненное, запрятанное глубоко-глубоко в душе.

Он тормозит у подъезда, ждет, пока я отыщу в кармане ключи и подытоживает:

— Мне пора. Приятно было узнать тебя чуть ближе.

Я до дрожи в пальцах расстроена, но изображаю оптимизм:

— Окей, спасибо за компанию. И за помощь.

Влад долго и задумчиво вглядывается в мои глаза, заставляет их отвести и вдруг выдает:

— Эрика, а чем я на самом деле могу тебе помочь?

Под балетками рушится земля. Это мистика, не иначе. Как он догадался, что я в беде?..

Прикусываю губу, глотаю подступившую панику и отшучиваюсь:

— Что за прикол? Хочешь исполнить мое желание? Эта какая-то местная забава?

— Типа того. Представим, что это игра. Хорошенько подумай, а завтра ответишь, — Влад коротко машет мне и отчаливает, а я смотрю ему вслед и безуспешно пытаюсь отдышаться.

***

Пробежав три пролета по гулким ступеням, вхожу в пустую квартиру, запираюсь на все замки и прислоняюсь затылком к холодному металлу входной двери.

Такого развития событий я не могла представить даже в самых смелых мечтах.

Чтобы не свихнуться от токсичного влияния Кости, я привыкла в конечном итоге доверять только тому, что сама вижу, слышу и чувствую. Вокруг Влада я увидела свет. Почувствовала тайну, которую хочется разгадать. Услышала боль, от которой он не может избавиться.

А еще во время прогулки я не озиралась по сторонам — несмотря на свою невесомость, Влад вселил ощущение безопасности, защищенности и комфорта.

— Кнопка, прости, но я... Кажется, понимаю, что ты в нем нашла...

Бросаю на пол рюкзак, встаю у зеркала и стаскиваю с шеи ненавистный шарф. По коже под ним расползлись белые наплывы и розовые язвы.

«...Золотце, знаешь, почему у меня не получилось? Потому что это уродство отобьет любое желание...»

Я отшатываюсь, синий взгляд отражения обжигает животным ужасом.

Я знаю, что попрошу у Влада, хотя очень хотела бы попросить большего.

***

Глава 18. Влад

На рассвете я до самого будильника раздумывал над словами Кнопки: что я должен сделать, чтобы, как она выразилась, помочь Эрике?

Подкинуть денег? Но девочка нормально упакована, и не похоже, что она примет мою подачку.

Может, ее нужно окрутить? Идиотская мысль вызвала оторопь. Этим я уж точно ей не помогу, а себя буду чувствовать еще большим дерьмом.

В моей душе пустота, завывает ветер и каркает ворон. Эх, Кнопка, я бы высказал тебе все, что накипело, если бы ты была жива...

В общем, мой план не отличался гениальностью: для начала я решил просто сблизиться с Эрикой, посмотреть, что да как и дождаться от нее внятного ответа.

Однако в универе с досадой обнаружил, что эта дубина с квадратной челюстью — Елистратов — плотно ее охаживает.

Уверен, наличие такой выдающейся челюсти обусловлено генетическим дефектом, который крайне негативно влияет и на коэффициент интеллекта — иначе откуда у ее обладателей столь несокрушимая уверенность в своей привлекательности, оголтелая наглость и полное отсутствие самокритики?..

Вопреки традиции, в школе такие экземпляры меня не буллили и даже предусмотрительно обходили за метр, но солидарность со всеми травимыми фриками все же наличествует в моей черной душонке.

Раз этот жлоб может покорить любую девчонку, пусть отвалит от Эрики. Она нужна мне.

Она нужна мне...

У нас с Макаром разные весовые категории и, чтобы нейтрализовать этого Тарзана на минималках, мне пришлось в середине учебного дня сгонять домой и разжиться убойными таблетками Князя «от запора».

Я подсыпал их в кофе двойной дозой — как жлоб и просил, и через час его унесло в неизвестность.

Контроль над ситуацией перешел в мои руки, но общение с Эрикой обернулось для меня открытием гребаной Америки. Оказалось, что за ледяной неприступной внешностью пряталась добрая, веселая, немного рассеянная девчонка. Ее взгляд транслировал то настороженность, то боль, то страх...

У меня что-то екнуло. До зуда в сердце захотелось ее развеселить.

Если бы я спросил у Князя, что за чертовщина со мной творится, он бы наверняка завернул, что это сострадание. Моя добрая сущность, не знающая покоя, или что-то в