„Овечьи роды“, „овца рожает“, – понимаете, о чем речь? Волоски на вашем загривке уже должны плясать от ужаса румбу.

В центре общины находилась яма, предназначенная, судя по названию, для домашнего парнокопытного на сносях! Хочу, чтобы это навсегда въелось в ваш разум, как навсегда въелось в мой.

Яма Ягнения выполняла функцию публичного дома, в котором за всех согласно графику отдувалась одна-единственная путана. То, что происходило на дне, было жестоко.

Впрочем, подобная жестокость случалась в мире. За примерами далеко ходить не надо. На той же Камчатке лишь в начале XX века хозяин прекратил предлагать гостю собственную жену. Но самым близким к тому, что происходило в Яме Ягнения, будет обычай африканских пигмеев, заключавшийся в том, что с невестой пять дней подряд занимались сексом товарищи жениха.

Правда, в нашем случае речь идет не о пяти днях и дружках счастливого идиота, а о трех днях и всем мужском населении общины, достигшем пятнадцатилетнего возраста. И происходило это, как вы понимаете, на дне той самой чертовой ямы.

Полноправной женщиной считалась девочка тринадцати-четырнадцати лет. А это налагало на нее определенные обязательства. Девочка попадала в очередь, которую вела одна из матрон, и когда приходил срок, абсолютно голая спускалась в Яму Ягнения. В это время к ней мог наведаться любой мужчина, чтобы передать свое семя. И девочка, на тот момент уже девушка, не имела права отказать.

Три дня бесконечного приема животных, представляете?

Дети, рожденные в результате подобного безумия, считались общими.

Фертильным женщинам приходилось спускаться в Яму Ягнения раз в восемь месяцев. В среднем. И так до тех пор, пока они не утрачивали способность к деторождению.

Нужно ли говорить, что в общине процветало кровосмешение всех видов?

Как ни прискорбно это признавать, но женщинам в общине Дети Амая отводилась роль овец. И этим овцам полагалась своя чудовищная и бесчеловечная яма.

И не менее чудовищным было происходящее с теми, к кому в Яму Ягнения так никто и не спустился…»

18. Знамение

1

– Беспокоитесь, Ева?

Вопрос не был каким-то особенным или неожиданным и подразумевал простой ответ, потому что был задан, как казалось Еве, исключительно из вежливости.

Взглянув на Симо, она поняла, что это не так. Следователь, еще вчера щеголявший в твидовом пальто и начищенных ботинках, сейчас напоминал арктического торговца оружием, пытавшегося понять, не пальнут ли в него из собственного товара. Не последнюю роль в формировании криминального образа Симо играли его черные штаны и черная куртка с капюшоном, отороченным искусственным рыжим мехом.

– Нет. То есть… да, – промямлила Ева. Она ощущала себя зверьком, пытавшимся храбриться перед щелкающей пастью хищника. – Я, конечно, встревожена, но это больше походит на какую-то экспедицию, правильно? Ну, из тех, которые обычно смотришь по телевизору.

– Возможно. – Симо улыбнулся и подумал, что при просмотре телевизионных экспедиций никто не задумывается о том, что для съемочной группы уже все благополучно закончилось. – Вы готовы к тому, что нас может ожидать? Нам потребуется весь ваш интеллект.

Неожиданно Ева рассмеялась, и Симо растерялся, пытаясь понять, что он сказал не так.

– Извините, – проговорила девушка. Едва не попав по очкам, она пару раз махнула ладошкой у лица, словно отгоняя смех. – От меня много чего за жизнь требовали: подчинения, хороших отметок, тишины. Но интеллекта – никогда.

– Значит, я буду первым, Ева.

Это окончательно смутило их, и разговор угас.

«Северная Звезда», покачиваясь на волнах, стояла на якоре в каких-то тридцати метрах от песчаной отмели. Ближе подходить было опасно. Путь от материка до этой точки занял не больше часа, из которого минут тридцать пять ушло на визуальный осмотр юго-восточной и восточной сторон острова. Тео, наблюдавший из своего гнезда за перемещениями «Северной Звезды», удивился бы, узнав, что «богомолы» высматривали признаки жизни на скалах.

Сирены Амая, до которых теперь было рукой подать, выглядели крепостью, раскрашенной в серые и зеленые цвета. Скалы, потемневшие от брызг, поднимались чуть ли не отвесно, пока не начинали светлеть там, куда не доплюнули волны. Еще выше просматривалась темно-изумрудная полоса тайги. В голубых окнах нависшего неба метались белые чайки.

На самом деле «Архипелаг» занимался не только наблюдением, пока «Северная Звезда» делала вид, что осматривается. За это время Евгений Голанов, отбросив рыбацкие замашки, проинструктировал группу, сообщив ей, где что находится. Под «где что», конечно же, подразумевалось оружие.

Говорил об этом сотрудник береговой охраны спокойно и рассудительно. Так, словно это и не означало, что к тому времени, как понадобится оружие, его или напарника уже не будет в живых. Заодно он показал, как пользоваться карабинами и пистолетами. Пары холостых щелчков хватило, чтобы Ева побледнела, а Харинов по-идиотски заулыбался и приподнял котелок.

Вдобавок они повторили порядок и сроки отчетов, хотя это и было обговорено еще вчера, когда экспедиция только затевалась. Каждые сорок минут после высадки «Архипелаг» должен выходить на связь с «Северной Звездой». После этого катер связывался с материком и держал ответ перед Чабаном. Получалась эффективная, хоть и не короткая цепочка.

Конечно, существовала вероятность, что «Архипелаг» сумел бы и сам достучаться до кого-нибудь на материке. До какого-нибудь дальнобойщика, накручивавшего в этот момент баранку. Но на это, учитывая ландшафт острова, плотность скал, расстояние и мощность переносных раций, надеяться не приходилось.

Сейчас все сгрудились у округлой платформы катера, предназначенной для плавания и прочего увеселения потенциально пьяной компашки. В надувную моторную лодку красного цвета, ловившую вибрации волн, полезли первые пассажиры.

Харинов и Лина пристроились на носу. Патологоанатом вел себя по-светски, разве что не предлагал спутнице выпить чаю перед тем, как этот надувной «Титаник» пойдет ко дну. Назар со скучающим видом зевнул и сел слева. Виктор Черкашин расположился у румпеля, готовясь к отплытию.

Оставались только Симо и Ева. Он подал ей руку и в который раз отметил, что касания девушки волнуют его. Ева осторожно ступила в лодку, и у нее подогнулись колени. Настолько все в лодке было пружинистым и непривычным.

– Каждые сорок минут, Симо, – напомнил Евгений Голанов. Ему выпало дежурить на «Северной Звезде».

– Я помню, Женя. Не беспокойся.

Но взгляд сотрудника береговой охраны говорил, что он все-таки беспокоится.

Мотор лодки взревел, и красно-черный плотик понес людей к берегу.

2

В животе у Евы возникло нечто обтекаемое и скользкое, и при каждом прыжке с волны на волну этот пузырь менял свое местоположение, вызывая тошноту. Чтобы не улететь в холодное море, она покрепче вцепилась в специальную ручку, вделанную в