боевой готовности, но немцы, узнав о конечной цели нашего путешествия, не чинили препятствий. Пустив наше войско в стороне от Берлина, мы с друзьями в сопровождении наших оруженосцев заглянули в столицу будущей Пруссии. Как оказалось, французских эмигрантов было до двадцати тысяч человек; в одном Берлине их было около шести тысяч, массовая эмиграция из Франции была связана с отменой во Франции Нантского эдикта и призыву Фридриха Вильгельма Первого переселяться на его земли кальвинистов. Благодаря имт были открыты многочисленные фабрики: шёлковые и шерстяные, зеркальные и свечные.

Я хотел попробовать переманить нескольких подмастерьев, пообещав им возможность работать самостоятельно и мы, разделившись, посетили несколько заводов. Удалось сманить всего пару десятков человек, чьи знания позволяли создать производства тканей. А вот с знатоками производства зеркал произошел облом — За свои места специалисты держались обеими руками из-за высокой зарплаты и ехать к черту на куличики никто не захотел.

Границу с Польшей мы перешли, готовые к нападению — всего четыре года назад закончилась русско-польская война, которая началась после решения Земского собора о принятии в российское подданство Войска Запорожского «з городами их и з землями», после неоднократных просьб гетмана Богдана Хмельницкого.

Россия воевала ради возвращения утерянных Россией в Смутное время территорий, а также за контроль над западнорусскими землями, утраченными в четырнадцатом-пятнадцатом веках. Успешный для России первый этап войны, в ходе которого царские и гетманские войска продвинулись далеко на запад, почти осуществил давнюю задачу русских властей — объединение всех восточнославянских земель вокруг Москвы и восстановление Древнерусского государства в его прежних границах. После смерти Хмельницкого часть казацкой старшины в обмен на обещания привилегий перешла на сторону Речи Посполитой, из-за чего Гетманщина раскололась и погрузилась в гражданскую войну. Война закончилась четыре года назад подписанием ослабленными обеими сторонами Андрусовского перемирия, которое юридически закрепило сложившийся в ходе Руины раскол Гетманщины по Днепру. Наряду с Левобережной Украиной и Киевом за Россией официально закреплялись Смоленщина и ряд других земель, утраченных ей в начале этого века.

Обойдя Гродно, вышли к Минску, который после взятия войсками царя Алексея Михайловича был почти полностью разрушен. Как нам пояснили строители, восстанавливающие город, четыре года назад в Минске остались всего триста домов. Мы шли под английскими флагами, поэтому особо до нас не доеб…вались, тем более что мы позиционировали себя как посольство.

А вот при подходе к Могилеву из Кремля на нас выскочила конница. Польские гусары осадили коней в пятидесяти метрах от выстроившихся перед нашим «гуляй-полем» ощетинившимся копьями ирландско-шотландских наемников, наставив пики и не зная что же им делать дальше. Наша конница уже перевооруженная степными луками встала по флангам нашей крепости. Я, не дожидаясь показавшуюся из ворот Кремля пехоту, приказал открыть огонь. Стрелы что из длинных английских луков, что из степных композитных накрыли поляков, которых не спасали их металлические нагрудники.

После сигнала рога наша конница обошла поляков, продолжая обстрел, а им навстречу мерно начали надвигаться копья нашей пехоты. Мушкетеры пока не стреляли, оставаясь нашим резервом. Через пятнадцать минут от гусар остались трупы и лошади, потерявшие своих седоков. Конница, пополнив колчаны стрелами, лавой налетели на пехоту, которая не выдержала натиска и, бросив свои мушкеты, даже не попытавшись выстрелить, бросились обратно в крепость. Удалось убежать буквально единицам.

Мы же, собрав богатые трофеи, переправились через Днепр, до Москвы осталось около пятисот с лишним километров.

Смоленский воевода Григорий Казимир Подберёзский вот уже час пытался решить как ему поступить с английским посольством, которое перешло границу с Речью Посполитой в сопровождении довольно внушительного войска.

Царский дьяк, который ведал в Смоленске налогами посоветовал — Отправим грамотку царю-батюшке! Отпишем все, а уж пусть он с посольским приказом пусть решает — пускать эту армию в Москву, или пусть здесь ждут, пока эти английские бароны до Москвы отправятся.

Воевода покачал головой — Ты что предлагаешь, Афанасий! Оставить у нас под боком такую угрозу для города? Да это же наемники! Они после отъезда своих нанимателей начнут грабить, для них это нормальное состояние. Кто потом отвечать за их лихоимство будет, ты что ли?

Воевода соизволил наконец нас принять — Не могу я вас к Москве вместе с наемниками пропустить! Тут я вижу два решения задачи — или вы ждете ответа из Посольского приказа, или одного хотя бы оставьте смотреть за порядком в вашем войске, а остальные могут и к батюшке-царю ехать, а с вами пои верные люди отправятся. что бы вы с пути не сбились!

— Только, воевода, мы с собой возьмем десяток возов — помимо наших вещей, там и подарки для царской семьи.

— Хорошо! Будь по вашему! Только хотелось бы в бане отпариться с дороги.

Воевода подмигнул — Баня это да! С дороги обязательно нужна, правда почему-то ни один немец добровольно не хотел до вас в русской баньке попариться! Через пару часов баня будет готова.

Оставив Семена в Смоленске, мы с нашими оруженосцами двинулись дальше. Воевода дал нам в сопровождение двоих. Один огромный как медведь, ростом как и мы под два метра, но в кости широк, отчего казалось, что стрелец оброс жиром. Однако это оказалось только видимостью — по дороге остановились у озера искупаться, так этот Епифан был как Геркулес перевит жилами и мышцами. Второй, Матвей, хоть и ростом был ниже, под метр шестьдесят пять примерно, но ходил будто кот мягко и будто вода перетекает. При этом был жилистый и ударом кулака похоже вполне мог сбить коня с ног, пара этих воинов была непростая — видно у воеводы они были вроде личной спецслужбы.

Мы попытались их разговорить, однако Епифан оказался молчуном, а вот Матвей поведал нам о русской армии — Создание легких пушек и регулярной армии породило волну шведских завоеваний. В одна тысяча шестьсот тридцатом году шведские войска высадилась в Германии, а год спустя в битве при Брейтенфельде шведские пушки расстреляли армию императора Фердинанда Второго. Шведы стали хозяевами Центральной Европы, за двадцать лет войны было сожжено двадцать тысяч городов и деревень и погибло две трети населения Германии. Появление регулярных армий означало необходимость перестройки финансовой системы европейских государств, необходимость увеличения налогов, что вело к росту бюрократии и усилению королевской власти. Рождение новой армии должно было привести к утрате дворянством положения военного сословия и значительным изменениям в социальной структуре общества. Естественно, что происходившие на Западе революционные перемены не могли обойти стороной Россию. Регулярная армия — это был вызов, который Европа бросала России — и