Мы целуемся до тех пор, пока у меня не перехватывает дыхание, пока его язык не оказывается у меня во рту, и я стону, мое тело прижато к двери, когда его член упирается мне в живот. Я запускаю пальцы в его волосы, и он стонет, когда я дергаю.

— Мне чертовски нравится, когда ты это делаешь, — говорит он, отрываясь от моего рта, чтобы вдохнуть. — Ты восхитительна на вкус, Миа.

Он возвращает свой рот к моему, пробуя меня на вкус своим языком, пока я не начинаю извиваться, и что-то скользкое не стекает по моим бедрам.

Чувствуя себя смелой в темноте, я протягиваю руку, лаская выпуклость на его штанах. Он сопротивляется моей руке, когда я хватаю его, поглаживая сквозь ткань, пока он не приподнимает меня за талию.

— Я долго не протяну, если ты сделаешь это, — шепчет он, покусывая мое горло. — И я не собираюсь портить это красивое платье своей спермой.

— Мое платье все равно скоро будет испорчено, — напоминаю я ему, когда он толкает меня к двери, мои ноги обвиваются вокруг его талии. — Я не возражаю.

— Первый раз, когда я трахну тебя, — рычит он, одной рукой дотягиваясь до моих трусиков. — Будет не здесь. Это будет в нашей кровати.

Наша кровать. Это слово волнует меня, хотя и не должно.

Его пальцы танцуют по моей щели, и он шипит. — Всегда такая мокрая для меня, — шипит он. — Моя хорошая Омега. Такая хорошая девочка.

Я в восторге от похвалы, затем зажимаю рот рукой.

— Нет, детка, не делай этого, — упрекает он. — Я хочу, чтобы все слышали, что я с тобой делаю. Держи рот открытым и кричи для меня.

Он погружает в меня два пальца, растягивая меня, безжалостно трахая меня своей рукой.

Я кричу, пока мой голос не становится хриплым, мое влагалище сотрясается в спазмах, когда он прижимается бедрами к моим.

— Черт, я скучал по этой тугой киске, — шипит он. — Не могу дождаться, чтобы связать тебя узлом, Миа.

Его губы снова находят мои, когда он добивается от меня очередного оргазма. Я стону ему в рот, тяжело дыша рядом с ним.

— Можешь принять еще один палец? — Он шепчет мне на ухо. — Ты позволишь мне растянуть тебя?

Я бы позволил ему делать все, что он попросит.

— Да, — выдыхаю я, и он медленно вводит в меня третий палец.

Я никогда не была так наполнена, и мне это нравится.

— Я бы сделал все, чтобы увидеть твое лицо прямо сейчас, — рычит он. — Смотреть, как твои глаза расширяются, а твой хорошенький ротик приоткрывается… черт.

Я теряю дар речи, когда сжимаю его пальцы, хныча ему в рот.

— Пожалуйста, не останавливайся, — умоляю я его, когда он убирает от меня свои пальцы. Я хватаюсь за его плечи, отчаянно пытаясь заглянуть под его одежду, но он накрывает мои руки своими.

— Если я сейчас не остановлюсь, я возьму тебя, — выдыхает он. — Ты заслуживаешь большего, чем трах в темной комнате.

Он осторожно опускает меня на землю и целует в лоб. — Пойдем со мной. — Он берет меня за руку, переплетая наши пальцы, и мое сердце замирает от этого жеста. Открывая дверь, он ведет нас обратно в коридор, и у меня отвисает челюсть, когда я вижу его при свете.

На нем черная маска, одетый в идеально сидящий черный костюм, он выглядит невероятно. Я смотрю на себя сверху вниз, изо всех сил пытаясь поправить платье, радуясь, что материал достаточно толстый, чтобы не показывать пятно, которое растеклось по мне.

— Ты самое потрясающее создание во всем этом здании, — обещает он мне, как будто может почувствовать мою неуверенность.

Я качаю головой, и его губы хмурятся.

— Однажды я заставлю тебя поверить в это, — говорит он. — Я попрошу Ричарда забрать тебя. Я вернусь домой, как только смогу.

Домой.

Если я достаточно постараюсь, то почти поверю, что это правда.

Но все же в глубине моего сознания возникает насущный вопрос.

— Зачем ты привел меня сюда? — Я спрашиваю его, когда он ведет меня вниз по другому лестничному пролету. — Я тебя почти не видела. Какой в этом был смысл?

Он сжимает мою руку и колеблется. — Ты была примером, — говорит он наконец.

— Примером?

— Что, хотя ты и принадлежишь мне, ты все еще способный, последовательный человек. Что, хотя ты Омега, ты способна думать и заботиться о себе.

Я в невероятном замешательстве. — Есть люди, которые думают иначе?

— Миа. — Он останавливает нас у подножия лестницы, рядом с парой белых французских дверей. — Все остальные здесь думают иначе.

Гнев затуманивает его запах, и прежде чем я успеваю задать ему вопрос, он притягивает меня для быстрого поцелуя, затем сует мне в руки ключ. — Уходи, пока никто не увидел, как ты уходишь. И ничего не предпринимай, потому что я сказал Ричарду приглядывать за тобой. Оставайся в доме и жди меня.

Ошеломленная, я выхожу из дверей, замечая черный внедорожник над лужайкой и живой изгородью. Водитель, Ричард, с доброй улыбкой помогает мне забраться внутрь и закрывает за мной дверь.

Стефан смотрит нам вслед, когда мы отъезжаем.

ГЛАВА 25

СТЕФАН

К черту сегодняшний вечером.

Я хочу быть похороненным внутри нее и забыть обо всем остальном.

Но я застрял здесь, проводя светскую беседу с коррумпированной элитой, чтобы финансировать нашу организацию.

Я натыкаюсь на Малкольма, который приветствует меня под своей атласной маской. — Ходят слухи, что у нас здесь неожиданный гость, — говорит он.

Я напрягаюсь. — Где? Кто?

— Коллекционер.

Я недоверчиво смотрю на него. — О чем, блядь, ты говоришь?

— До меня только что дошла информация. Теперь у них есть список всех, кто был здесь.

Я поддерживаю видимость приличия, кивая гостям, когда они смотрят в нашу сторону, но внутри я киплю. — И почему ты не сказал мне об этом сразу, как только узнал? — Я шиплю себе под нос.

Он бросает на меня взгляд. — Ты был со своей Омегой.

В его словах есть смысл. Чаще всего Миа была на первом месте.

Но я не могу позволить себе выглядеть безответственным.

— Прекрати это, — приказываю я ему. — Мы досрочно отменяем вечеринку.

Он кивает. — Звучит заманчиво.

— Я ухожу. Надеюсь, ты позаботишься обо всем остальном. Мы поговорим завтра.

Мне не терпится вернуться домой, к ней, попробовать ее на вкус, погрузиться в нее…

— Есть еще кое-что. Гости говорили о твоей Омеге.

Я рычу. — А что насчет нее?

— Они просто думают, что это интересно, что ты позволяешь ей гулять одной. Что ты дал ей такую свободу.

От наивности этих людей мне хочется кричать.

— Да. Как нам упоминалось ранее, они не