Шрифт:
Закладка:
— Да-да, я понимаю! — поспешил заверить Лосенок. — Ты продолжай.
— Ну вот, наркотик… — сказала женщина и замолчала.
— Как давно ты его знаешь? — спросил Лосенок.
— Дауда? — переспросила женщина. — Уже три года. Даже немного больше…
— Он что-нибудь говорил о себе? — спросил Лосенок.
— Нет, ничего, — ответила женщина. — Он такой скрытный… И страшный, — добавила она.
— Как вы с ним познакомились?
— В ночном клубе, — женщина опять всхлипнула, и Лосенок поспешил протянуть ей стакан с водой. — Вначале он меня угостил… все было так хорошо, дорого… потом спросил, хочу ли я иметь много денег. Я сказала, что хочу. Он засмеялся и ничего мне не ответил. Лишь сказал, что найдет меня потом… И нашел. Вот…
— И предложил продавать наркотики, — дополнил рассказ женщины Лосенок.
— Да, — кивнула Елизавета и опять заплакала.
— Вот ведь как много слез вмещается в женщине! — Лосенок оглянулся на своих товарищей. — Ну-ну, не надо плакать! — эти слова были уже обращены к Елизавете. — Ты среди своих друзей и под надежной защитой. А этому Дауду — так ему полная хана! Может, даже пожизненное заключение! Так что не опасайся. Значит, Дауд поставлял тебе наркотики, а ты их продавала?
— Да, — кивнула женщина. — Но я их продавала не сама, а нанимала реализаторов.
— Понимаю, — сказал Лосенок. — Например, Акробата. Но я так думаю, что не только его?
— Не только, — призналась Елизавета. — Есть и другие…
— И ты их нам всех назовешь? — ласковым голосом спросил Лосенок.
— Назову, — пообещала Елизавета, помолчала и спросила: — А что мне будет… ну, за то, что я…
— Торговала наркотиками? — уточнил Лосенок.
— Да, да, — закивала женщина.
— Пока не знаю, — вздохнул Лосенок. — Там будет видно. Но я и все мои товарищи, которых ты видишь в этом кабинете, — все мы будем стоять за тебя горой! Потому что ты сейчас сказала нам правду, а мы очень уважаем тех, кто говорит нам правду! Так что опасаться тебе нечего. А пока посиди в камере. Сама понимаешь — а вдруг мы переловили еще не всех дружков Дауда? А потому в камере тебе будет безопаснее.
С тем Лосенок и увел Елизавету. А когда вернулся, на его лице сияла радостная улыбка.
— Учитесь у меня! — сказал он, глядя с улыбкой на своих товарищей. — Я первый человек в женском вопросе! Так что постигайте всю глубину моей премудрости, пока у вас есть такая возможность! А то, чего доброго, паду смертью храбрых на поле брани с преступным элементом и у кого тогда вы будете учиться?
* * *
Вторым решили допрашивать Дауда. Расчет сыщиков был прост. Если Дауда, главаря компании, удастся разговорить, то и остальные двое волей-неволей разговорятся. Это была своего рода сыщицкая формула: сознается главарь — сознаются и его подчиненные.
Доставленный в кабинет Дауд с самого начала повел себя совсем не так, как надеялись сыщики. Он изо всех сил старался делать вид, что ему ничуть не страшно, что он презирает всех четырех сыщиков и соответственно ничего им не скажет, и вообще в самом скором будущем он непременно окажется на свободе. Конечно, все это было игрой, но такая игра красноречиво свидетельствовала, что Дауд упрется насмерть и не пожелает ничего говорить. Так оно, в общем, и получилось.
— Как твое имя? — спросил у Дауда Мешалкин.
В ответ Дауд лишь презрительно скривился и ничего не сказал.
— Где ты проживаешь? — спросил Мешалкин.
И на это Дауд ничего не ответил.
— Для чего ты прибыл в Москву? — задал Мешалкин третий вопрос.
В ответ — та же самая презрительная гримаса, и больше ничего. Сыщики переглянулись между собой.
— Вот что, джигит! — сказал на этот раз Железняк. — Ты можешь кривить рожу, сколько тебе будет угодно! Нам на твои кривляния наплевать и растереть! Потому что ты и без того в наших руках. И срок тебе светит немалый. У тебя изъяли огнестрельное оружие — раз. Ты вместе со своими головорезами пытался похитить человека — два. И наконец, ты торгуешь наркотиками — это три. Причем в большом количестве. Так что пятнадцать, а то и все двадцать лет ты уже заработал. Уразумел?
— А если мы тебя потрясем как следует, то, я так думаю, и другие твои грехи с тебя посыплются, как перезрелые сливы, — добавил Лосенок. — А ведь мы потрясем, да еще как! Ну, что разинул рот? Тебе уже не хочется корчить нам рожи?
— Пистолет мне подбросили, — надменно произнес Дауд.
— Ой! — скривился Лосенок. — Подбросили! Придумай что-нибудь пооригинальнее, пока я не разнервничался! Что, и твоим дружкам тоже подбросили? Три ствола на троих — это же целая банда! А ведь мы эти стволы проверим со всей тщательностью! Ты уясняешь, чем это вам грозит? Особенно тебе как главному в этой банде!
— За похищение человека срок тоже немалый светит, — сказал Герасимов.
— Какого человека? — лениво поинтересовался Дауд.
— Женщины по имени Елизавета Матвеева, — пояснил Герасимов. — Той самой, которую мы у вас отбили.
— Зачем нам ее похищать? — все тем же ленивым голосом спросил Дауд. — Она сама пошла с нами… Долго упрашивала, чтобы мы ее с собой взяли. Очень, говорит, люблю кавказских мужчин.
— И наконец — торговля наркотиками в крупных размерах, — не обращая внимания на последние слова Дауда, сказал Мешалкин. — О чем, собственно, мы тебе уже говорили…
— Какие такие наркотики? — с равнодушным видом пожал плечами Дауд. — Не знаю никаких наркотиков. Даже ни разу не видел! Зачем говоришь такие слова?
— Дурак ты, джигит, — вздохнул Лосенок. — Вот как есть дурак. Что ж, можешь и подурачиться. Дело твое. А вот сейчас мы тебе включим концерт. Это очень интересный концерт, тебе понравится. Уверяю, что после него ты сам захочешь с нами побеседовать не только прозой, но даже стихами. Упрашивать нас будешь, чтобы мы тебя выслушали. Но мы не станем тебя слушать, потому что нам это будет неинтересно. Ты понял, джигит? Итак, включаю.
Вначале Дауду дали прослушать запись его телефонного разговора с Елизаветой Матвеевой. Затем — его беседу с женщиной в квартире. И то и другое Дауд слушал молча, не меняя даже выражения лица.
— Спектакль, — процедил он сквозь зубы. — Это был не я…
— Понятное дело, — с издевкой произнес Лосенок. — Конечно, это был не ты, а твой дедушка. Кто бы в том сомневался? Это все, что ты хотел нам сказать? Что ж, как хочешь… Подымайся, да пошли. Поселю тебя в окрестностях параши, где тебе самое место.
Дауд с
