топливе – вот уж была бы смешная мысль для хозяина нефтяной империи. Нет. Он просто искал абсолютной тишины. Вся его жизнь за редчайшими исключениями проходила отныне в тишине. Это правило знали все его сотрудники, и даже сейчас, несмотря на поднятую перегородку, водитель старался дышать потише, чтобы не помешать размышлениям Игоря Валерьевича. А ему было о чем поразмышлять.

Впервые за несколько лет Игорь Валерьевич чувствовал радостное возбуждение. Он жил в предвкушении. Это было настолько забытым для него чувством, что поначалу он даже испугался. Он давно разучился чего-то хотеть. В его жизни не было места ни желаниям, ни мечтам – не было вещи, которую он не мог бы купить, не было ничего, что было бы ему недоступно. Он не знал, сколько именно у него теперь денег, но зато отчетливо осознавал свою власть. Из секретаря, смиренно носившего портфель за руководителем, он превратился в самого могущественного человека в стране. Практически всесильного. После руководителя, конечно. Когда-то, когда Игорь Валерьевич еще читал газеты, он прочитал статью о том, что у богатых людей происходят необратимые изменения в биохимии мозга – он перестает легко реагировать на удовольствия, перестает вырабатывать нужные гормоны. С каждым разом он требует все больших и больших наслаждений, чтобы почувствовать себя хотя бы чуточку счастливым. Порог удовольствия поднимается и поднимается, пока мозг окончательно не застывает в жесткой оболочке, которую уже ничто не может пробить.

Игорь Валерьевич помнил еще времена, когда он стремился покупать вещи и радость обладания ими была действительно радостью. Это были времена, когда он еще искал новых впечатлений. А теперь у него были женщины, у него были дома и машины, все, что можно купить за деньги, но радость притупилась, и он начал искать новые смыслы жизни. Игорь Валерьевич открыл для себя новое наслаждение – власть. Он победил всех своих врагов и получил то, к чему стремился – практически полный контроль над всеми. Одно его имя внушало ужас любому жителю великой страны, и никто не мог позволить себе противостоять ему. Это было приятно. Но и это чувство прошло. Игорь Валерьевич оказался наедине с самим собой в безвоздушном пространстве ледяного космоса. Ему нечего было больше хотеть. Хотя…

Он никогда не признается в этом никому, даже себе, но у Игоря Валерьевича была одна потаенная и не до конца осознанная мечта. В тиши освоенного им космоса его иногда терзало чувство острой нелюбви. Мир вокруг очень ярко, выпукло и показательно любил его. Газеты и журналы писали о нем с восхищением, телеведущие даже имя его произносили с большой буквы. Власть Игоря Валерьевича над капризным миром медиа была абсолютной – по щелчку его пальцев могло закрыться любое издание, посмевшее оскорбить его. Пожелай он, и любой федеральный телеканал заполнит сутки эфирного времени восхвалением его личных и профессиональных качеств. И это было хорошо и правильно, но как-то отчаянно недостаточно. Как некрасивый богач, купивший внимание красивой и недоступной простым смертным женщины, Игорь Валерьевич остро понимал, что его любят за деньги. Из страха. Ради выгоды. Что любовь к нему симулируют, а ему так хотелось, чтобы хотя бы один человек полюбил его по-настоящему.

Он поморщился и отогнал от себя эту мысль.

Наверное, он мог бы захотеть сам стать Руководителем, но какой-то странный врожденный инстинкт запрещал ему даже думать об этом. Даже мысль о том, чтобы самому занять Место, казалась ему богохульством. Сам того не осознавая, он подошел к черте, отделяющей его от абсолютного безумия, и тут появился Он. Его спаситель. Его надежда.

Игорь Валерьевич, воплощение серьезности, человек, который даже мысленно обращался к себе исключительно по имени-отчеству, сейчас трепетал от предчувствия встречи с Ним. Ведь он пообещал дать ему то единственное, чего он никак не мог добиться. Он подарил ему новое желание: желание истинного величия. Возможность вписать свое имя в историю страны. Нет. В историю всего человечества.

Черный Mercedes беззвучно вкатился в открывшиеся высокие ворота. Шофер выскочил и открыл Игорю Валерьевичу дверь, проводив начальника почтительным взглядом. Игорь Валерьевич прошел в дом и, не снимая пальто, направился в поражающую своим размером гостиную, в которой, как он надеялся, его уже ждал гость. Но гостиная была пуста. В раздражении он подошел к бару и налил себе виски. Вообще-то он старался не пить алкоголь – ему не нравилась потеря контроля над собственным телом, да он и опасался, что среди ночи ему может позвонить Руководитель, и надо быть ко всему готовым. Это опасение среди прочего было причиной, почему Игорь Валерьевич уже многие годы старался вообще не спать. Но сегодня раздражение взяло верх, и он плеснул себе в стакан даже больше, чем собирался. Сбросив пальто, он повернулся к камину. В кресле у камина сидел Он.

От неожиданности Игорь Валерьевич чуть не уронил стакан, но тут же собрался. Ему не надо было говорить ничего гостю, они обойдутся без приветствий и прочих любезностей. Им вообще не понадобятся слова. Все, что гость захочет сказать ему, он услышит в своей голове тысячью голосов. Игорь Валерьевич приготовился слушать.

Глава 6. Москва. 1931 год

Андрей Дмитриевич ненавидел этот храм. Он ненавидел его всеми фибрами своей пролетарской души. Он ненавидел генерала Кикина, придумавшего в далеком 1812 году построить храм в честь победы над Наполеоном. Ненавидел царя Александра I, одобрившего эту безумную затею. Ненавидел царя Николая I, который воскресил план обетного храма, выделил на его создание государственные деньги и утвердил проект архитектора Константина Тона. О, его Андрей Дмитриевич ненавидел больше всего. Он мечтал о том, что когда проклятый храм будет снесен, то он возьмет отпуск, поедет в Ленинград, найдет могилу архитектора Тона и с пролетарским наслаждением на нее нассыт.

Храм превратил его жизнь в ад. Казалось бы, что тут сложного: снести храм? Андрей Дмитриевич с радостью взялся за дело. Он ненавидел попов, ненавидел их храмы и вообще любил взрывать. Казалось бы, это дело должно было принести ему исключительно наслаждение. Но нет. После того как с храма сняли все, что представляло хоть какую-то ценность и могло быть использовано для нового строительства, тогда и начались главные проблемы Андрея Дмитриевича. Сначала просто дикая история с крестом. Опять-таки: делов-то! Зацепили крест тросом, привязали к грузовику. Все должно было пройти легко и просто. Но нет. Трос чуть было не разорвал грузовик пополам. Ну хорошо. Привязали второй. С диким трудом сумели-таки стащить крест с разобранного купола, так он полетел не в ту сторону и убил рабочего. Водитель машины, которая стягивала крест, запил. Андрей Дмитриевич его понимал. Ему были чужды примитивные суеверия,