В одну сторону вел указатель, другой проход становился у́же и уходил еще ниже. Но зато оттуда запах был сильнее. Это и решило затруднение Тадеуша. Осторожно, придерживаясь за стены и согнувшись в три погибели, он шел и шел, пока ход не начал снова расширяться.

Впервые Тадеуш пожалел, что прекрасно видит в темноте. Полукруглый зал с низким сводом, кое-где поддерживаемый сталагмитами, был весь заполнен костями. Тут были и животные, но в основном это были люди. Совсем дряхлые скелеты, лишенные даже лоскутка одежды, и свежие трупы, по которым из-за прохлады в пещере нельзя было вычислить, сколько времени они тут лежали. Их было много, очень много. Тадеуш почувствовал, что ему становится нехорошо. Нет, он не боялся мертвецов, пусть и предпочитал сам их создавать, а не находить, но здесь ему словно слышался шепот:

«Будешь с нами… Тут… Останешься…»

Иногда сверхъестественная чувствительность играет дурную шутку, так случилось и в этот раз. Грудь сдавило, дышать стало сложно физически, будто воздух здесь сделался слишком плотен для его легких. В голове зашумело. Тадеуш упал на колени рядом с каким-то парнем с перерезанным горлом и, пытаясь вдохнуть чуть больше воздуха, задрал голову к потолку. На темном камне выделялся аккуратно выбитый круг, два месяца, убывающий и растущий, чаша, крест… Тадеушу не нужно было читать символы на ободе, чтобы знать, какой демон собирает здесь кровавую жатву.

«Мурмур, – пробормотал он пересохшими губами. – Демон, чья нога не может коснуться земли, и поэтому он путешествует на грифоне в сопровождении птиц. Как я сразу не догадался!»

И странное дело, когда он прошептал это вслух, дышать стало легче, и стены пещеры давили уже меньше. Мертвецы все еще шептали «останешься», но уже не так уверенно, а некоторые и вовсе давали слабину: «…но не сегодня». И это «не сегодня» позволило Тадеушу медленно, шаг за шагом, пятиться, пока наконец он не покинул опасный коридор.

Едва добравшись до развилки, Тадеуш припустил так, что едва не переломал ноги, запнувшись о большой корень, торчащий поперек дороги. Но и это его не остановило, он бежал и бежал, пока не добрался до поселка.

Первая мысль – бежать из этих мест и никогда не возвращаться – уже отошла на второй план. Теперь он думал, как ему напугать девчонку, чтобы она сама решила переехать отсюда. Не обязательно далеко уехать и не настолько сильно испугаться, чтобы самой броситься в полицию за помощью, но хотя бы в город рядом. Разве не удобнее ей будет учиться, а Виктору работать? И разве не проще будет там следить за ней?

Конечно, убить ее куда легче именно в поселке, но теперь Тадеуш не хотел этого. Слишком просто и совсем уж ни для кого незаметно – это не то, что ему бы хотелось. И в то же время он не хотел бы привлечь внимание того, кто убивает здесь людей. С него достаточно внимания напуганных обывателей. Сталкиваться с другим хищником ему было не с руки.

Тадеуш вернулся в свое убежище и включил телевизор. Пощелкал каналы – всего три, но даже этого слишком много, когда понятия не имеешь, что смотреть. Он оставил один, не разбирая, чего хотят эти люди на пестром фоне, мелькающие лица, платья, костюмы. Свернулся клубком, плотно укрывшись одеялом, и смотрел, смотрел… Пока окончательно не уснул. К счастью, он относился к тому типу людей, которым не снилось никаких снов. Иначе страшно даже подумать, сколько раз он просыпался бы за эту ночь, наполненную теплым шелестом перьев и густым запахом крови.

13 глава

Когда Лена на следующее утро пришла на автобусную остановку, все десятиклассники уже были там. Лена так долго не могла заснуть, что едва не проспала. Судя по темным кругам под глазами Ани, она тоже мучилась бессонницей.

И это она еще видела только следы и не знала, что где-то по лесу бродит окровавленный человек! Лена даже позавидовала ей немного, но это было только начало.

– Саня задержится ненадолго, написал, – вместо приветствия сообщил Витька. – До уроков все равно успеем.

Негромко заворчали мамаши, стоящие с младшими школьниками. Кого-то из них ждала работа, а кого-то – теплая постель, оставленная лишь для того, чтобы самолично проводить ребенка в школу. Но громко ругаться никто не стал. Шум как поднялся, так и затих. А пытающаяся всеми силами сдержать зевок Лена увидела бабу Нюру, лишь когда та подошла к ней почти вплотную.

В интернете были такие картинки – чем дольше вглядываешься, тем страшнее становится. И вот сейчас баба Нюра была таким же ребусом. Лена смотрела на нее, не в силах отвести взгляд, и все больше начинала нервничать.

Сначала она заметила, что та ковыляет особенно тяжело. Это не слишком обеспокоило ее – не после жалоб вздорной старухи на распухшие колени.

Обеспокоил Лену взгляд бабы Нюры. От него разило недовольством и обвинением, направленным как на девочку, так и на весь мир. И наконец рукава старухиной куртки, и без того буро-зеленой от грязи, травы и бог знает чего, были мокрые и темные. Лена готова была поклясться, что от бабки пахло кровью.

– Я отойду ненадолго, – предупредила она Аню и отошла в сторону, не дожидаясь ответа. Бабка двинулась следом.

– Что случилось, баба Нюра? – спросила Лена, когда они оказались на некотором расстоянии от остальных.

Вместо ответа баба Нюра приподняла листья лопуха, прикрывающие грибы от высыхания и, как можно было надеяться, хотя бы от части плевков. Среди грибов россыпью красных огоньков пестрела поздняя малина. И потому Лена не сразу поняла, что из-под всего этого натюрморта выглядывает голова…

Первая мысль, самая быстрая, когда логика и разум еще не успевают включиться, – это живой человек или мертвый? Может, кукла? Спасибо ей, этой мысли, Лена не закричала. Только выругалась негромко, но так емко, что папа бы точно не обошелся одним подзатыльником. Впрочем, может, папа бы как раз ее понял. Он бабу Нюру знал куда дольше.

– Что вы творите? – прошипела она, в красках представив, как неугомонная бабка едет с человеческой головой на рынок продавать грибы. И оглянулась. Но все ждали автобус и на них не смотрели. Хоть в этом повезло. – А если кто-то увидит?

Сейчас эта мысль Лену беспокоила больше, чем сама голова. О голове… о голове просто не хотелось думать.

– «А если кто-то увидит»! – скрипуче передразнила ее бабка. – Вот я в лесу увидела – меня, значится, не жалко?

– А если ваш жилец у вас в корзинке