Не знаешь, Чарли. Ни ее, ни меня. Ты и себя не знаешь, и я тебя не знаю. Вот как, и ты говоришь о запутанности? Которая и есть любовь? Да пойми ты, наконец: квантовая система запутывается совсем по другим причинам. Не из-за того, что кто-то кого-то хорошо знает или кто-то кому-то нравится физически. Все иначе! Как? Не знаю, Чарли, у меня есть идея, гипотеза, но ты полагаешь, сейчас имеет смысл говорить об этом? Скажи, я хочу знать тоже. Не знать, а предполагать. Хорошо – предполагать. Я хочу понять, как ты с Эйлис… Да ты ревнивец, Чарли, ты Отелло… Ты будешь говорить или нет? А что ты мне сделаешь? Мы сцеплены, мы одно, я могу уйти и оставить тебя тебе, или ты можешь уйти, оставить тебя мне, а скорее всего, сейчас, скоро, вот-вот «проснется» Амартия… Или Джек… А может, Луи… Только не это! Ты прав, но все равно будет так… Хватит! Вот и я говорю… Ты не ответил: спал ты с Эйлис или нет? Господи, нет, конечно, мы и виделись-то пару раз, это было… Не могу описать словами, Чарли, но ты можешь понять без слов, тебе хочется быть с Алисой вдвоем, не впускать меня, и ты не хочешь знать, как возникает любовь. На троих? Может, и на троих. И ты прекрасно понимаешь, какое счастье, какая для нас удача, что мы любим Алису, а Алиса любит нас. О, да, великая удача! Пожалуйста, не иронизируй, Чарли, подумай: сейчас Алиса – единственный канал связи с нашим миром, с людьми, и пока мы трое вместе, канал сохранится, потому что квантовая запутанность не связана с расстоянием в пространстве-времени. И даже если мы… Даже если, Чарли! Все миры, возникшие в Большом взрыве, запутаны друг с другом, потому что в момент образования составляли единую квантовую систему. Не надо лекций, я уже понял! Ну и прекрасно. Я понял, а ты еще нет? Ты должен был понять первым! Что понять, Чарли? Почему прервалась связь с Эйлис… Полагаю, она отвлеклась, там столько всякого… Именно! Эйлис повезли в госпиталь. Повторяю, если ты не понял. Эйлис. Повезли. В госпиталь. Ее могут признать невменяемой. Э… Может быть. Но я думаю… А я – нет. Почему в экспериментах, которые ты пытался перечислить, происходила декогеренция? Это понятно: не удавалось поддерживать изоляцию квантовой системы, но, если ты думаешь, что нашу систему можно разорвать такими слабыми внешними воздействиями, как лекарственная химия… Химия – это квантовые процессы? Хм… Да, конечно. Ну! Что ну? … Алекс, почему ты молчишь? Алекс! Скажи, что я не прав! Скажи, что наша любовь создает прочную систему, и никакая химия… Алекс! Боже, как хочется спать. Не хочу заснуть сейчас. Не хочу. Не буду. Посмотрю в иллюминаторы – Энигма переместилась, мы уходим от нее, впереди звезды… звезды… Где Солнце? Судя по тому, как освещена Энигма, Солнце должно быть… О! Вот оно! Яркий фонарь в ночи. Если это Солнце, оно так далеко… Наверно, расстояние как от Нептуна… Но мы прошли мимо Энигмы, когда «Ника» летела между орбитами Земли и Венеры… Значит… Не могу сообразить, что это значит… Спать… Не хочу… Спать…

***

Вернувшись, вижу в носовом иллюминаторе рыжую, в оспинах и веснушках, поверхность Энигмы. «Ника» движется вокруг планеты на высоте сотни тысяч километров, может, больше.

Энигма – темная планета. Вот она – передо мной. Надо мной. Подо мной. Справа. Слева. «Ника» вращается, и кажется, будто вращается вселенная. Огромный рыжий, в веснушках, мир, вертится вокруг «Ники», будто каменное небо над плоской землей.

Успокойся, – говорю себе.

Послушай, говорю себе. Ты знал, что можешь не вернуться, когда подписывал контракт. «Ника» могла промахнуться мимо цели – черной, как все полагали тогда, дыры – и ты навсегда остался бы спутником Солнца, одной из малых планет, и это было бы много хуже, потому что ты всю оставшуюся жизнь (Сколько? Месяцев восемь-девять) мог любоваться голубой недостижимой Землей: две яркие звездочки – еще и Луна рядом. Ты мог погибнуть при старте (взрыв топливного бака, например), мог умереть от сильнейшей солнечной вспышки…

Не надо объяснять, говорю себе, я все помню. Тогда что ж ты…

И я понимаю, что разговариваю не с собой, а с Алексом, который тоже проснулся.

Мы попали в другую вселенную, когда включили двигатели коррекции и направили «Нику» в сторону Энигмы. Почему мы не пролетели мимо и не вышли на траекторию возвращения?

Могу только предположить. Наверно, потому что думали, будто Энигма – черная дыра, и, значит, триста километров от ее центра – безопасное расстояние. Пролетели, совершили гравитационный маневр, получили информацию, полетели дальше. А это оказалась планета, и «Ника» влетела внутрь.

Внутрь планеты?

Внутрь темной планеты – это важно. Скорее всего, именно из-за этого корабль оказался во вселенной Энигмы. Скорее всего. Не вижу другого объяснения и доказать, что прав, не могу тоже. Мы ничего не знаем о взаимодействии запутанных вселенных. Никто этим не занимался.

Ты.

Я тоже. У меня есть работы по квантовой запутанности, по природе темного вещества, я писал, что темное вещество может быть обычным веществом в другой вселенной…

Только не читай мне лекцию, я все это знаю, ты говорил…

Ну, так что же…

Я не вернусь домой! Никогда!

Успокойся. Чем больше волнуешься, тем больше вероятность уснуть. Придет Джек. Или Амартия. Или Луи. Успокойся. И подумай. Мы с тобой наверняка… почти наверняка… все еще в состоянии квантовой запутаннасти с Алисой.

Эйлис, – поправляю я. – Эйлис.

Алиса, – тянет свое Алекс. – Мы запутаны, это единственная ниточка, связывающая нас и…

Ты говорил, что обе вселенные – единая запутанная квантовая система!

Так оно и есть, скорее всего. То есть даже наверняка. Но я не знаю, что это дает конкретно нам. Тебе. Алисе…

Ты ее любишь.

Да.

А она – тебя.

Чарли, прекрати! Мы трое…

Прости, Алекс, я просто…

Алиса тебя любит. Тебя. А ты любишь ее.

И ты тоже. И она.

Любовь втроем, о, черт…

Я все-таки беру себя в руки. Мне кажется: если я успокоюсь, Алекс уйдет, и я смогу побыть один. Сосредоточиться. Может, услышать Эйлис. Спросить. Сказать. Объясниться. Помочь. Попросить помощи. Что-нибудь.

Алекс не уходит. Обрывки его мыслей носятся в моем подсознании, это мне мешает, но ничего поделать не могу, стараюсь не обращать внимания, но разве заставишь себя не думать о белом слоне?

От Энигмы тем временем остается в небе тонкий кривой