Злата ответила со смешком:

— Я лучше помолчу. Ну, то есть постараюсь хотя бы, чтобы не ляпнуть что-нибудь. Но долго не продержусь, скорее всего.

— Да ладно тебе. Можно подумать, с той стороны — сплошные профессора.

— Ну, может, и не сплошные, но всё равно боюсь. Мы даже не знаем, кто у них там кураторы, из какого Дома…

— Скоро всё выясним.

— Ой, да, точно. Пойдём скорей.

Мы спустились на лифте, вышли из башни. Во внутреннем дворе царила нервная суета. Мимо нас пронеслась служанка. Двое мастеровых, обслуживающих Дом, рысцой тащили куда-то деревянную лестницу. Полноватая тётка загоняла в один из домиков трёх хулиганистых пацанят. Дрейф, хоть и ожидаемый со вчерашнего дня, всё равно застал всех врасплох.

Злата тем временем, держа меня под руку, старалась ускорить шаг, но при этом не умолкала ни на секунду:

— Жаль, что это они к нам едут, июльские, а не мы к ним. Жутко хочется посмотреть, как они живут. Ну, то есть фотографии-то я видела и картины, но это совсем другое. У них по улицам можно ходить без шубы, и цветы растут просто так. Представляешь, Неждан?

— Ага. Но они ведь нас пригласят с ответным визитом, если всё нормально пойдёт. Где-то через пару недель, в середине Дрейфа.

— Но это ж надо ещё дождаться! У меня терпения столько нет. Ты им намекни аккуратненько, что и пораньше можно…

— Не получится, — хмыкнул я. — Переговорщики — твой отец с Яромилом. А я просто рядом буду стоять. Во время официальной части, по крайней мере.

Владения Клёна тянулись вдоль береговой линии — длинная, но достаточно узкая полоска земли, которую мы пересекли за несколько минут. Дорожка, вымощенная брусчаткой, были обсажена невысокими елями. Обогнув площадку для поединков, мы спустились по длинной лестнице к морю.

Пристань имела два швартовочных места. Одно располагалось поодаль, и там маячило судно, принадлежащее Кленовому Дому. Его было видно с неудобного ракурса, который не позволял оценить компоновку толком. Я разглядел приплюснутый серый корпус, иллюминаторы и высокий стабилизатор в кормовой части. На этом судне мы отправились бы сегодня через пролив, если бы Дрейф сложился иначе.

Причал же, куда мы вышли со Златой, был готов к приёму гостей. Его расчистили загодя, аккуратно убрали снег. И теперь у кромки воды собрались встречающие — все те, кто спустился с крыши. Я, как и остальные, высветил на лице опознавательный знак.

Морская гладь отсюда казалась серо-стальной, почти утратив синий оттенок. Туман на юге, примерно в версте от нас, стоял, как стена. Изнутри он был чуть подсвечен и выглядел однородно. Разве что верхний край разлохматился на фоне блёкло-синего неба. Луны-аттракторы, обеспечив первую фазу Дрейфа, вновь потускнели, перестали затмевать солнце.

— Обратите внимание на погоду, — сказал худой франт Всеслав, один из наследников-по-луне. — Морозно, но при этом безветренно. Хотя, если верить глобусу, рядом с нами — колоссальный массив разогретой суши. Это же нонсенс! Тут должен быть ураган, потому что холодный воздух попёр бы от нас туда, в горячую область. Любой школьник может понять — и всё равно находятся идиоты, которые говорят, что материки сдвигаются не только на глобусе, но и вот так, в реальности…

— Не ругайся, — лениво возразил Драголюб, грузный бородач. — Если уж наши луны могут соединить континенты, то и ураган успокоят запросто. Вполне рабочая логика, я сто раз тебе объяснял. Перед гостями хоть не позорься…

— Тихо, — перебил глава Дома. — Едут.

Глава 10

В мерцающей мгле над морем появился новый источник света, более яркий. Он напоминал прожектор, причём сложносоставной. Три маково-красных круга располагались горизонтально, в ряд, соприкасаясь краями.

Затем стали различимы контуры судна, а миг спустя оно вырвалось из тумана, держа курс прямо на пристань.

Светящиеся круги представляли собой лунные линзы, преобразователи тяги. За ними торчали хвостовые стабилизаторы. Корпус судна был сплюснутым, а в стороны от него расходились широкие несущие плоскости.

Это был, по сути, летательный аппарат, который стремительно скользил над водой, негромко гудя.

Он приблизился к выступу на причале, оборудованному для приёма таких конструкций, и сбавил ход, коснулся днищем воды. Яркость тяговых линз уменьшилась, постепенно сошла на нет.

Прибытие состоялось.

Открылась дверца в борту, матрос опустил короткий трап на причал. А затем в проёме показалась первая высокая гостья.

Высокой она была не только в дипломатическом смысле, но и в буквальном — ростом, пожалуй, не уступала нашему главе Дома. На ней была белая короткая шубка, ярко-красное платье под цвет июльской луны и сапоги до колен.

Ей было, вероятно, за сорок, но она не растеряла ни грацию, ни южную красоту. Чёрные, как смоль, волосы, чёрные же глаза, высокие скулы, гордо вскинутый подбородок — она шагала по пристани, цокая каблуками и покачивая округлыми бёдрами. Охотница из знойного края, гибкая пума. А на лице у неё, вокруг правого глаза, мерцал узор из золотых линий.

Кормильцев-старший вышел навстречу, поцеловал ей руку:

— Счастлив приветствовать вас от имени дома Жёлтого Клёна и от лица всего континента. Добро пожаловать во владения декабря.

— Я тоже рада, — произнесла она благосклонно. — Дом Расцветающей Орхидеи благодарит за встречу и несёт вам плоды июля. Наши Дома сошлись на подобном уровне впервые, кажется, за столетие?

— Вы совершенно правы, — кивнул Кормильцев. — И я искренне надеюсь, что наше нынешнее сотрудничество с лихвой компенсирует эту паузу, неоправданно затянувшуюся.

— Соглашусь, достойная цель. Но чтобы её достичь, усилия должны приложить не только мы с вами лично, но и наши помощники. Позвольте представить…

Она полуобернулась к двум девушкам, вышедшим за ней на причал. Они носили те же цвета, но платья у них были совсем короткие, как у наших близняшек.

— Орнелла — моя младшая дочь, наследница-по-крови, дрейф-штурман. И Сандра — наследница-по-луне, дрейф-механик.

Пока в ответ представляли нас с Яромилом, я разглядывал девушек. Обе были худенькими брюнетками, но на этом сходство между ними заканчивалось. Орнелла, как и мать, воплощала хищную грациозность. Она смотрела на Яромила — с оценивающим прищуром и плотоядной полуулыбкой. Сандра же казалась скорее хрупкой, в её больших миндалевидных глазах читалась растерянность.

На пристань вышли и остальные гости. Их было больше,