абсолютно плевать, куда меня может отвезти Славик. Было совершенно фиолетово на косые и любопытные взгляды сотрудников, мимо которых мы со смертельно злым Смертиным проходили друг за другом. Пусть хоть запенятся там от сплетен, которые точно возникнут, когда хоть один человек увидит, как я села в машину Славика и даже пристегнуться не поленилась.

Вообще плевать.

За последние дни я, наверное, выплакала все слёзы, что у меня были. Вдоволь пожалела себя. Поиграла в королеву драмы, эпично сняв обручальное кольцо и закинув его в мусорный пакет. Затем снова поплакала о том, что я, по сути, ровно так же спустила одиннадцать прожитых лет в мусорный пакет. И с осознанием этого факта на смену слезам пришла злость: на Серёжу, у которого не хватило крепости духа, сказать мне обо всём, что у него сломалось на душе и в сердце ещё три года назад, чтобы вместе, совместными усилиями мы смогли всё починить; злилась на себя, дуру слепую, которая всё чаще проявляющуюся холодность мужа списывала на его проблемы на работе или банальную усталость от неё же без отпуска несколько лет подряд. Ещё жалела его…

Дура.

И сейчас, сидя в машине Славика, в которой он вёз меня в неизвестном направлении куда-то загород, мне было плевать, куда в итоге он меня привезёт. Может, хочет вывезти в лес, чтобы там было удобнее на меня кричать и не сдерживаться. Хотя бы напоследок.

Пусть покричит. У меня тоже настроение покричать на кого-нибудь и, возможно, ударить пару раз.

Боже…

В жизни никого не была и вряд ли смогу. Но так хочется кого-то или что-то побить. Аж до зуда в ладонях.

— Здоров. Работаешь сейчас? — спросил Славик и, посмотрев на него, я поняла, что он с кем-то разговаривает по телефону. — Минут через двадцать приеду… Место будет?… Угу. До связи.

Смертин закончил разговор и нервно швырнул телефон на панель за рулём.

— Выбесила ты меня, Федосеева, — дёрнул он головой так, будто шею перед дракой разминал, но на меня так и не посмотрел. — Пиздец как выбесила.

— Приличные мужчины в обществе дамы не матерятся, — бросила я и скрестила руки на груди, уставившись в лобовое. — Хотя… откуда вам знать?

Либо я почувствовала себя бессмертной, либо мне хотелось хоть с кем-то пособачиться по-настоящему. Чтобы аж клочья шерсти летели в разные стороны. Я ни с кем в своей жизни не ругалась на повышенных тонах, не кричала. Все конфликты проходили спокойно. Я больше договаривалась, чем чего-то требовала и на чем-то настаивала. Даже наш последний конфликт с Серёжей прошёл так, будто его и не было. Будто он просто сказал, что уходит, а я сказала «ну, ок».

И теперь я злюсь на мужчину, который мне ничего не сделал и ничего не должен…

Ну, точно — дура.

Внедорожник Смертина выехал загород, свернул на лесную дорогу, а мне всё ещё было плевать. Я смотрела прямо перед собой и ничего не видела. Просто ждала, когда этот перфоманс закончится, и мы вернемся в офис, где Смертин подпишет моё заявление, и на этом мы разойдёмся.

Я хочу поменять свою жизнь. Перевернуть её на сто восемьдесят градусов. Первым делом хочу поменять работу, затем квартиру, найти себе новое хобби и постараться не тронуться головой во время всех этих изменений, рекомендованных в интернетных статейках. Кстати, следование инструкциям в статейках из интернета — то, что я тоже никогда не делала.

Слишком долго я была правильной и, как выяснилось, скучной. И, видимо, из-за этого меня и променяли на более молодую и бесшабашную, способную нагло припереться в дом жены своего любовника.

Машина резко остановилась, рядом хлопнула дверца и, проморгавшись, я поняла, что мы приехали к мосту, по которому было сложно понять, разрушается он или еще недостроен.

— Что сидим, Федосеева? Выходи, — сказал Смертин, открыв дверь машины с моей стороны. — Или всё? Смелость закончилась? Мы только на словах дохрена дерзкие?

— Когда я говорила про прыжки с моста, я имела ввиду только себя и мост. Без свидетелей и помощников. Кто все эти люди? — кивнула я в сторону людей в ярких одеждах, топчущихся по мосту и поглядывающих в нашу сторону с неприкрытым весельем.

— А это для меня помощники, Федосеева. Кому ты, нахрен, стерва такая, сдалась? Идёшь? Или за слова отвечать не научена?

Смертин резкими и явно нервными движениями снял с себя пиджак и швырнул его перед моим носом в своё кресло.

— Кажется, ваш спектакль немного затянулся, Вячеслав Александрович. Садитесь в машину и везите меня обратно в офис.

— Я тебе такси? Надо в город — иди на трассу, лови попутку.

Мои брови бесконтрольно взлетели. Я думала, в меня вселились бесы, но, оказалось, что мои бесы — милые котята, в сравнении с теми бесами, что плясали в серых глазах Смертина.

— Идёшь? — Смертин вдруг протянул мне руку, как истинный джентльмен, чтобы помочь выйти из машины.

Он точно головой тронулся, если думает, что после того, как он на меня накричал и оскорбил, я протяну ему руку в ответ.

— Слав, ну, чё там? Боится? — донесся со стороны моста мужской насмешливый голос.

— Конечно, боится. Баба. Что с неё взять? — хмыкнул Славик, глядя мне прямо в глаза, которые я была готова выцарапать прямо здесь и сейчас.

Какого чёрта он себе позволяет?!

Так мы бы и смотрели друг другу в глаза, готовые вцепиться в глотки, если бы стороны моста не раздался мужской вопль. А боковым зрениям я заметила, как с моста прыгнул мужчина, привязанный к ветхому мосту тросом.

— Что?! — округлились мои глаза, а по телу прошлась волна страха.

— Боишься? — уголок губ Славика изогнулся в едкой ухмылке.

— Баба, говорите? — повела я бровью и спрыгнула с подножки внедорожника, демонстративно сдвинув Смертина с дороги, чтобы направиться прямиком к мосту.

Я была крута, как Чак Норрис, когда на меня надевали страховочные ремни. Была смела, как Рэмбо, когда подходила к краю площадки, оборудованной под прыжки. И чуть не намочила брюки, как дрожащая чихуахуа, когда к ремням прицепили трос и сказали, что через минуту надо