многих династий. В моем роду сотни лет назад была Венера. Но каково это – быть полубогом, а не каким-то далеким его отпрыском?

В камышовых зарослях я не находил ничего, кроме птичьих гнезд или плавающих на воде веток и листьев. Чудо пришло в мою жизнь совсем с другой стороны.

* * *

В один из дней после наших занятий Аникет сказал:

– Он еще жив. Осмелюсь утверждать: визит к этому древнему старику – единственное, что способно заставить тебя забыть о тренировках с Аполлонием.

Мне это не понравилось. В тот день я должен был отрабатывать трахелезеин – захват шеи в борьбе – и уже был близок к совершенству в этом приеме.

– Что за старик? – спросил я, изображая, будто мне интересно.

– Очень древний старик. Его зовут Александр Гелиос.

«Александр Гелиос… Александр Гелиос», – мысленно повторял я, но все без толку; наверное, какой-то грек.

– Древний философ?

– Ну же, Луций, ты не так глуп, чтобы не знать, кто это!

Гелиос…

– Жрец Аполлона?

– Думай, мальчик. Вспомни обо всех браках Марка Антония. Он был женат на Октавии и Клеопатре одновременно, я уж не говорю о двух его женах до них. От каждой у него были дети. Ну еще бы, Антоний не был бы Антонием, не оставь он после себя потомков. Ты происходишь от Октавии. Александр…

У меня перехватило дыхание.

– Тот мальчик с триумфа? Сын Клеопатры?

– Он самый. Мы ведь им интересовались? Так вот, я его нашел.

– Где он?

– Вообще-то, не так уж далеко отсюда. Если не будем медлить, увидим его сегодня же.

– Как думаешь, если он был там, на триумфе Августа, сколько ему сейчас лет?

– Он старый, это точно. – Аникет рассмеялся, а потом уже серьезнее добавил: – Думаю, ему восемьдесят пять или около того.

Я не решился спросить Аникета, как он нашел Александра. Как говорят – это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но при этом я знал, что у него есть связи и свои подходы. В общем, мне очень повезло с учителем!

Нам предстояли переправа через Тибр и довольно утомительный подъем на Целийский холм, где жил старик, но ради встречи с ним я бы прошел путь в десять раз длиннее.

Сын Клеопатры! На его глазах разворачивалась история Рима, которая для меня была именно историей, и ничем больше. Когда его увозили на корабле из Александрии, он смотрел, как маяк становится все меньше и наконец исчезает за горизонтом. Он видел живого Августа. Служил под командованием Друза, когда тот, форсировав Рейн, вторгся в дикие земли Германии.

Мы подошли к основанию холма и принялись подниматься по пологому склону. Вдоль улицы стояли большие дома; крашеные стены без окон не давали даже краем глаза взглянуть, что происходит внутри. Верхушки стройных кипарисов указывали на частные сады. Наконец, уже почти у самой вершины, Аникет остановился напротив небольшого дома, который на фоне соседних казался здесь лишним.

– Зонтичная сосна на углу, дом цвета охры, – сказал он и, чуть ли не на цыпочках подойдя к двери, постучал.

Раб, открывший дверь, подтвердил, что это дом Александра Антония. Ну конечно! В Риме он должен был носить имя отца, а иностранное имя Гелиос наверняка давно отбросил.

Аникет заговорил, жестикулируя в своей обезоруживающей манере, и вскоре раб закивал и открыл для нас дверь.

– Пожалуйста, скажи своему господину, что его хочет увидеть кузен. – Тут Аникет взял меня за плечи и повернул лицом к рабу. – Это Луций Домиций Агенобарб, внук Антонии Старшей и правнук Антонии Младшей, единокровных сестер твоего господина.

Вскоре мы стояли в атриуме и ждали появления хозяина дома. Ждать пришлось долго, так что я успел осмотреться. Дом и обстановка были скромными. Слишком уж скромными для сына царицы. С другой стороны, царица давно умерла и потеряла свое царство.

– Не задавай слишком много вопросов, – шепотом посоветовал Аникет. – Позволь ему говорить. Это может оказаться для него утомительным делом, так что нам не следует донимать его расспросами.

Наконец в конце атриума появился старик, опирающийся на раба. Он был худой, но слабым мне не показался. Как и полагается истинному римлянину, перед встречей с незнакомыми гостями он облачился в тогу.

Подойдя к нам, Александр протянул руки и обратился ко мне:

– Добро пожаловать, кузен, – потом повернулся к Аникету. – Как ты меня нашел? Мне казалось, в Риме меня давно позабыли. Полагаю, если спросить обо мне горожанина, любой наверняка ответит, что я умер.

Я ожидал, что у него будет дрожащий, скрипучий, как у всех старикашек, голос, но он говорил внятно и уверенно.

– Некоторые так и отвечали, – признал Аникет, – но я проявил настойчивость.

Нас сопроводили в комнату для приема гостей, и Александр приказал принести освежающие напитки.

– Для особых гостей, – сказал он и подмигнул рабу.

Устроившись на диване, Александр посмотрел на меня. Я при этом продолжал стоять прямо перед ним.

– Ты любишь историю? – спросил он и только после этого предложил: – Садись, возьми вон тот табурет.

– Да, люблю, и это к лучшему, ведь, будучи тем, кто я есть, я обязан знать историю.

– И кто же ты? И кто он?

Аникет посмотрел на меня, и я прочитал в его взгляде: «Расскажи ему, что знаешь; то, чему тебя учили».

– Во мне две части крови Марка Антония: от прадеда и прапрадеда; и одна – Октавиана Августа, от прапрадеда. А еще часть крови благородного Британника и…

– Хватит-хватит, – рассмеялся Александр. – Удивляюсь, как твоя кровь еще течет и вены не засорились от всех этих частей.

– Да, – с почтением в голосе согласился я, – порой у меня возникает именно такое ощущение.

Раб принес высокие кубки с соком из граната и яблок, а потом – выложенный перламутром поднос с темным виноградом.

– Тебе не помешает почистить кровь, – посоветовал Александр. – Отфильтруй всех призраков и оставь только то, что ты есть сам.

– Боюсь, отфильтровать кровь предков никому не под силу.

Александр вздохнул и поставил кубок на трехногий стол с мраморной в прожилках столешницей.

– А ты умен не по годам. Просто постарайся, чтобы твои потомки гордились частью твоей крови в своих венах. Смотри вперед, а не назад.

Последняя фраза старика меня совсем не порадовала. Что он хотел этим сказать? Что стер из памяти все, о чем я так хотел услышать? Я отпил глоток сока и опустил глаза.

– Да, в мои годы только и остается, что оглядываться назад, – заключил Александр. – Но бо́льшую часть своей жизни я старался этого не делать.

Какое облегчение! Он готов поделиться воспоминаниями!

– Однако Ификрат сказал однажды: «Мой род