И при этом, моего мнения никто не спрашивал. Не приглашал прийти ножками. Нет. Меня выкрали, как какую-то девицу, и вновь оставили на чертовой арене. И вот теперь я зол.

— Ну что, начнем? — я демонстративно потянулся, приводя тело в боевую готовность. Толпа вокруг разорвалась приветственными криками в предвкущения зрелищ.

Новая конфигурация маски мне мешала, и я ощупал глазницы, после выдирая полупрозрачный пластик. Вот теперь мое идеальное зрение давало разглядеть все в мельчайших подробностях.

Кроме меня и псов никого на арене не было. Она была больше в три раза, чем предыдущая, круглая, на противоположных концах две запертые калитки в решетчатом заборе. Думаю, в одну выпихнули меня, в другую — собак. При условии, что пока их придерживали через отвертие в калитки за цепи, но я знал, после какой-то команды, гончих спустят с поводка, и им никакого приказа не потребуется, чтобы кинуться на меня.

Это инстинкт. Адские гончие известны тем, что вечно голодны. Они постоянно передвигаются стаей в поисках еды, и способны бежать больше трех суток, загоняя дичь. Сегодня дичью был я, и бегать трое суток по кругу не представлялось возможным.

В прошлый раз на песке арены валялся плохонький кинжал, которым я все равно сумел убить одну из гончих. Важно не оружие, а руки, что его держат.

Сейчас же лежал целый меч, причем рядом со мной, и это мне не понравилось.

В предыдущий бой меня (точнее, Марка Вронского) попытались развести на деньги и долги за потери. И то — такого никто не ожидал. Сейчас мне явно предлагали нашинковать адских гончих на капусту, и все ждали именно этого. Другой момент, что наличие такого меча (весьма неплохого на первый взгляд) могло предсказывать, что песики — лишь затравка перед первым блюдом. Перед тем, для которого меч тоже станет зубочисткой.

Кого могли поймать еще в якобы закрытых, запечатанных и законсервированных Разломах? Кто это сделал, если в этом мире методично убивали всех мало-мальски значимых Чистильщиков? И почему — Марк Вронский?

Я выдохнул, подкидывая меч босой ногой. При этом, как я понял, футболку и штаны мне оставили, только разув и нацепив маску. И кулон. На мне снова был серебряный кулон с головой Гепарда. Да чтоб вас.

— Держись рядом. Слияние только в крайнем случае. Понятия не имею, чего и кто добивается, но до последнего шифруемся, — отдал я приказ Пушатопоркусампу, и встал в стойку, оценив балансировку меча и его сталь.

Но я был бы идиотом, чтобы полагаться на честность тех, кто умудрился все это организовать. Поэтому каждую секунду помнил о том, что меч может обратиться против меня.

Ухмыльнувшись, я заметил момент, в котором цепи адских гончих отцепились от ошейников — видимо, там стоял магнитный замок, или что-то вроде того, позволяющий отстегнуть дистанционно.

А потом началось избиение младенцев. Потому что даже четверка гончих не могла справиться с Мастером Убийства. Татуировка выжглась на положеном ей месте на предплечье, скрытом рукавом футболки, и я сдержал смех. Вот теперь вам всем конец, и я сейчас даже не о псах.

Их хозяева были мне интереснее.

Как я и предполагал, меч выдержал два удара по шкуре гончих, и развалился, эффектными осколками ссыпаясь на песок. Кинув в глаз псу бесполезную рукоять, я прыгнул назад, и собрал на руке энергетический снаряд, который неоднократно уже демонстрировал.

Толпа взвыла в экстазе, видимо, я действовал так, как им обещали. А я… Я кинул шаровую молнию в калитку сзади адских гончих, и вторую им под лапы, заставляя двигаться туда, куда только что открыл путь. А вот это не входило в планы организаторов боев, и там возникла паника. Я ее и слышал, и чувствовал на кончике языка — пряный запах страха.

— Так что вы хотите? Посмотреть на меня? — заорал я, оставаясь на арене, и оглядываясь по сторонам, пытаясь вызвать тех, кто меня сюда вытащил, рассчитывая, что если первый раз мне тупо повезло, то во второй ни о каком везении речи не пойдет.

В чем-то они были правы. Марку тупо повезло, что именно в его тело переместился я, получив заказ. И да, теперь ни о каком везении… организаторов речи не шло.

— Ты опять все испортил, Гепард, — укоризненно раздалось откуда-то сверху, и я подозреваю, из динамика, поэтому я хмыкнул.

— А что, мне надо было торжественно сложить лапки и тихо сдохнуть? — нет, серьезно, они чего ожидали?

— Вести бой следует честно и по Кодексу! — явно оскорбился невидимый собеседник, и толпа заорала, поддерживая, что да, надо чтить Кодекс, что бы это ни было.

— А похищать для боя прописано в Кодексе? — язвительно уточнил я, складывая руки на груди, продолжая поглядывать по сторонам.

— Пуш, прикрывай мне спину, — потребовал я от питомца, и мне пришло от него согласие без слов.

— Разумеется, это согласие ты дал, подписав контракт. И мы тебя предупредили, — а вот сейчас голос из динамика, не смотря на одинаковое звучание, был от другого человека. То есть где-то в смотровом кабинете собрались несколько организаторов, и у них есть микрофон, изменяющий тембр голоса, чтобы оставаться неузнанными. Только не для меня — на слух и так не жаловался, а после слияния — тем более. Поэтому я различил троих, кто говорил со мной по очереди. Но сколько их было на самом деле, а главное, где они были — все еще оставалось секретом.

Как и существование некоего контракта, который когда-то Марк Вронский подписал. И, что обиднее, второго экземпляра мне, гад такой, не оставил. Но если он реально добровольно согласился на похищения ради участия в боях, то зачем это сделал? За деньги? За славу? Какая слава может быть в сражении в маске? Денег я тоже не нашел, у Вронского не было ни карточек, ни счета в банке. Мне казалось, что разгадав ответ «зачем», я найду и остальные «нахрена», «почему», «как» и, самое важное — «кто».