Третий день форума по продвижению личного бренда прошел так же феерично, как и первые два. С Фомой Сашка это больше не обсуждала. А он вопросов не задавал. Сашка исправно рассказывала про форум на стримах в своем блоге, делясь информацией и почерпнутыми инсайдами с более благодарной аудиторией.

Она просто физически ощущала, как ей внимают ее подписчики, находящиеся сейчас по другую сторону экрана компьютера или телефона, и невольно думала о том, какая мощная волна должна идти в сторону Киры Плиновской, которую смотрят и слушают миллионы. Задавая сама себе вопрос, а хотела бы она так же, Сашка, к ее удивлению, не могла себе дать точного ответа.

С одной стороны, как не хотеть. Если уж ты заделалась блогером, то размер аудитории – это основное преимущество, которое можно монетизировать. И даже если опустить вопрос денег и выходить в сеть только за славой, так и ее без достаточного числа подписчиков не будет. Так что не в чем сомневаться.

С другой стороны, Сашке впервые было неуютно думать о том, что за ее словами и жестами следит огромная толпа людей. А вдруг среди них есть недоброжелатели? Хотя что значит «вдруг»? Разумеется, есть. Она же не полтинник, чтобы всем нравиться. Откуда взялись такие мысли, она не знала.

Как и договаривались, назавтра после окончания работы форума Сашка поехала к маме. Немного подумав, сделала она это заранее, чтобы купить продукты и приготовить ужин. Мама в последнее время вообще практически ничего не ела. По крайней мере, не готовила так точно. Да и устает она в отличие от Сашки. Та три дня вообще ничего не готовила, ела на фуршетах и вечеринках форума, а бедный Фома обходился каким-то подножным кормом. Ну и ничего страшного, еще один день потерпит. А она сегодня покормит не Горохова, а маму.

Заехав в магазин здорового питания, Саша припарковала машину Фомы в их старом дворе, испытывая чувство легкой ностальгии. Все-таки много лет она здесь прожила. Сумки с продуктами не были тяжелыми. Много ли им с мамой вдвоем надо, поэтому, легко поднявшись на второй этаж, Сашка заглянула в почтовый ящик. Там что-то белело.

Переложив пакеты в одну руку, она вытащила конверт, адресованный ей, Александре Кузнецовой. Письмо было усеяно какими-то штемпелями, и, разглядев их, Сашка поняла, что письмо из налоговой.

В животе у нее неприятно екнуло. Общения с государством она не любила, привычно ожидая от него подвоха. Она хотела вскрыть письмо прямо в подъезде, но мимо прошла соседка, поздоровалась, начала что-то спрашивать, и, отделавшись дежурными фразами, Сашка поспешила домой, чтобы прочитать, что ей пишут, уже за дверями квартиры.

В письме сухим казенным языком сообщалось, что у налогоплательщика Александры Кузнецовой, выбравшей налог на профессиональный доход, обнаружена недоимка в размере двухсот восьмидесяти тысяч рублей, и ей следует явиться в ИФНС России № 9 по городу Москве для личной беседы.

У Сашки подкосились ноги. Двести восемьдесят тысяч? Но за что? Она вдруг вспомнила, что так и не заплатила налог с той суммы, что перечислила ей Натка за рекламу жилого комплекса «РАЙ-ОН». Но там речь шла о шести процентах со ста пятидесяти тысяч. Получается, это девять тысяч рублей. И откуда тогда, спрашивается, появилась еще двести семьдесят одна тысяча? И главное – где их взять, чтобы заплатить?

На карточке у Сашки после оплаты участия в форуме Плиновской и внесения своей части платежа за съемную квартиру оставалось около сорока тысяч рублей. Настроение у нее резко испортилось, впрочем, ненадолго. Характер у Александры Кузнецовой был легкий. Она была уверена, что переживать стоит только тогда, когда уверен, что сделать ничего нельзя.

Вот сходит она в налоговую, все узнает, и выяснится, что это какая-то ошибка. Тогда получится, что переживала она совершенно зря. А если никакой ошибки нет, тогда и нужно будет думать, что делать, но ни минутой раньше. Сейчас же надо браться за приготовление ужина. Скоро мама придет, а у нее ничего не готово.

Второй задачей было сделать так, чтобы мама о приглашении в налоговую ничего не узнала. И ее нервы целее будут, и Сашка без распила черепной коробки обойдется. Сразу же у нее мелькнула мысль, что мама, конечно, могла бы узнать, что именно не так, по своим каналам, но Сашка тут же отогнала ее прочь.

Принципиальная судья Кузнецова никогда не использовала свою должность и звание федерального судьи для решения личных дел. И в налоговой она ничего узнавать не будет, это к бабке не ходи. Значит, придется действовать самой. Но завтра.

Спрятав привет из налоговой в выдвижной ящик небольшого комода под зеркалом, Сашка возблагодарила Вселенную за то, что приехала по старому адресу именно сегодня, а потому лично достала письмо из ящика. Если бы его доставили вчера, оно попало бы в мамины руки. Страшно представить, что бы тогда началось. А так громов и молний удалось избежать. Вот и хорошо.

Решительно выбросив страхи и черные мысли из головы, как учили на форуме Киры Плиновской, Сашка принялась готовить ужин и ждать маму.

* * *

Вот уже месяц мне удавалось скрывать от окружающих свою беременность. Лето в этом году выдалось прохладным, так что несколько слоев легкой одежды вполне маскировали уже обозначившийся, но все еще небольшой живот. На работе помогала судейская мантия, словно специально предназначенная для сокрытия подобной тайны уже немолодой судьи Кузнецовой.

Никто ни о чем не догадывался: ни коллеги, ни Машка, ни Натка с Сашкой. Я и сама не знала, что именно с таким упорством скрываю. Решение рожать было принято уже давно. Точнее, я не принимала его осознанно, а просто плыла по течению, ничего не делая, словно в ожидании, пока делать что-либо уже станет поздно.

Сейчас уже было не просто поздно, а очень поздно. Врач в женской консультации, в которую мне все же пришлось сходить, поставила мне срок шестнадцать недель и упрекнула с тревогой в голосе:

– Что же вы, мамочка, так поздно на учет встаете? В вашем возрасте всякие осложнения бывают. О себе не думаете, так хоть ребеночка пожалейте.

В своем странном состоянии полуанабиоза, в котором я находилась, у меня никак не получалось жалеть ни ребеночка, ни себя. Я описывала это странное для себя состояние словами героини из сказки «Марья-искусница», которая под влиянием наложенного на нее колдовского заклинания только и могла, что повторять: