Глава XXXVI

Заключение, мораль и эпилог

Чирикали птички, приветствуя солнечный восход, когда дядюшка Лукас и сенья Фраскита вышли из города по направлению к мельнице.

Супруги шли пешком, а впереди них шествовали оседланные ослицы.

— В воскресенье пойдешь на исповедь, — говорила мельничиха своему мужу, — ты должен очиститься от всех глупых и греховных помыслов, какие только у тебя были нынче ночью.

— Это ты верно рассудила, — заметил мельник. — Но и ты за это сделай мне одолжение: отдай нищим тюфяк и постельное белье и положи все новое. Я ни за что не лягу туда, где потела эта ядовитая гадина!

— Не напоминай мне о нем, Лукас! — воскликнула сенья Фраскита. — Лучше поговорим о другом. Не сделаешь ли ты мне одно одолжение?..

— Пожалуйста…

— Отвези меня летом на купанья в Солан де Кабрас.

— Зачем?

— Может, у нас будут дети.

— Счастливая мысль! Непременно тебя свезу туда, только даст господь веку.

Тут они подошли к мельнице — как раз, когда солнце, еще не совсем взойдя на небосклон, начинало золотить выси гор.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вечером того же дня, к вящему удивлению супругов, не ожидавших после такого скандала никаких визитов, на мельницу прибыло больше знатных гостей, чем когдалибо. Досточтимый епископ, множество священников, юрисконсульт, два приора и многие другие, которых, как стало известно потом, позвал туда его преосвященство, едва помещались в беседке.

Недоставало лишь коррехидора.

Когда гости съехались, сеньор епископ обратился ко всем с такими словами: именно потому, что в этом доме произошли известные события, священники и он сам непременно будут по-прежнему посещать мельницу, дабы оградить уважаемых супругов вместе с остальными лицами, здесь присутствующими, от осуждения общества, ибо осуждения заслуживает лишь тот, кто своим постыдным поведением бросил тень на столь высоконравственное и почтенное собрание. Затем он обратился с отеческими наставлениями к сенье Фраските: впредь ей следует вести себя разумнее, да и одеваться поскромнее — не оголять руки и шею. Дядюшке Лукасу епископ посоветовал больше бескорыстия, больше осмотрительности и больше почтительности в обращении с лицами вышестоящими. В заключение епископ всех благословил и сказал, что сегодня он еще не ужинал, а потому с удовольствием отведал бы винограда.

Все подумали о том же; это последнее замечание епископа пришлось гостям особенно по душе… И весь вечер беседку нещадно обрывали. Мельник потом подсчитал, что на гостей пошло целых две корзины винограда!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Около трех лет продолжались эти приятные вечера, а затем в Испанию неожиданно вторглись войска Наполеона, и началась война за Независимость.

Сеньор епископ, проповедник и духовник умерли в 1808 году, адвокат и другие участники вечеров — в 1809, 10, 11 и 12 годах: они не вынесли нашествия французов, поляков и других захватчиков, наводнивших страну и куривших трубки даже в храмах во время обедни.

Коррехидор, который никогда больше не появлялся на мельнице, был смещен французским маршалом и умер в мадридской тюрьме за то, что (к чести его будь сказано) никак не мог примириться с иноземным владычеством.

Донья Мерседес больше уже не выходила замуж; она дала своим сыновьям отличное воспитание и на старости лет удалилась в монастырь, где и окончила свои дни, стяжав славу великой подвижницы.

Гардунья передался французам.

Сеньор Хуан Лопес стал партизаном, командовал отрядом и, перебив великое множество французов, вместе со своим альгвасилом пал в знаменитой битве при Басе.

И, наконец, дядюшка Лукас и сенья Фраскита, так и не дождавшиеся детей, несмотря на поездку в Солан де Кабрас и на многочисленные обеты, продолжали так же любить друг друга и достигли весьма преклонного возраста. Они были свидетелями падения абсолютизма в 1812 и 1820 годах, его восстановления в 1814 и 1823 годах, пока, со смертью монарха, не была учреждена конституционная система, и они перешли в лучший мир (что случилось в самом начале семилетней гражданской войны[27]). Но модные в ту пору круглые шляпы так и не смогли вытеснить из их памяти старые времена, которые были связаны для них с воспоминанием о шляпе треугольной.

Примечания

1

Коррехидор — чиновник, выполняющий судебные и административные функции.

2

Агустин Дуран (1793–1872) — испанский критик и поэт, составитель капитального сборника испанских народных романсов.

3

Эстебанильо Гонсалес — герой одноименной плутовской повести (1648) анонимного испанского автора.

4

Декан — старшина церковного капитула.

5

Сайнеты, ауто — драматургические жанры малых форм, распространенные в Испании.

6

Даю, чтобы и ты дал (лат.).

7

Рехидор — член городского совета.

8

Ховельянос Гаспар Мельчор (1744–1811) — испанский политический деятель и литератор, крупнейший представитель испанского Просвещения.

Школа «офранцуженных» — последователи французских просветителей.

9

Сенья — краткая форма обращения «сеньора».

10

Франсиско Гомес де Кеведо-и-Вильегас (1580–1645) — известный испанский писатель-сатирик.

11

Фанега — мера емкости, равная 55,5 л.

12

Альпаргаты — плетеная веревочная обувь.

13

Sui generis — совершенно своеобразная (лат.).

14

Гардунья — хорек (исп.).

15

Памплона — главный город Наварры. Во время многочисленных войн с Францией Памплона неоднократно подвергалась длительным осадам.

16

Аюнтамьенто — муниципалитет.

17

Десятина — налог в размере одной десятой части урожая.

Примиция — налог на первые плоды урожая, выплачиваемые натурой. До конца XVIII века оба эти налога собирались в пользу церкви. Ко времени описываемых событий десятина была передана в разряд государственных налогов.

18

Tu dixisti — ты сказал; вот именно (лат.).

19

Excusatio non petita, accusatio manifesta. Qualis vir, talis oratio. Satis jam dictum, nullus ultra sit sermo. — Непрошенное оправдание доказывает виновность. Каков человек, такова и речь его.